Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
Она поразительно права.
Моя игрушка.
Мое маленькое послушное, почти предсказуемое йо-йо.
Ручная обезьянка.
Только дьявол в деталях, ведь так?
Потому что это я к ней все время притягиваюсь и возвращаюсь. Снова и снова, и снова.
И это она дрессировала меня все это время, посадила на цепь и надела намордник.
И если не с ней — то ни с кем.
То есть, конечно, уже не с ней.
— Я звонила тебе тогда много раз, потому что ты не отвечал. Ты просто не отвечал, был видимо чем-то очень занят.
В эту минуту даже мой совершенно охуевший «Мудак» показывает средний мне средний палец.
Глотнуть не могу.
И дышать — тоже.
— А ты просто был где-то там… как обычно. — Она грустно улыбается.
Мне даже говорить ничего в свою защиту не хочется.
Она сделала самые неправильные, но самые очевидные выводы. Потому что я всегда именно так и поступал — был где-то и с кем-то, лишь бы не быть с ней.
— Авдеев на тебя плохо влияет, Лори. — «Мудак» врубает злую иронию, наклоняется вперед, чтобы она хорошо видела его лицо, на котором для нее нет ни сострадания, ни терпения. — Ты начинаешь закатывать истерики.
— Ты просто… — Она снова спотыкается об собственные берега.
— …тварь и мразь, которой ты не нужна, — повторяю еще раз, чтобы окончательно закрепить в ее голове этот нехитрый триггер. — Дело не в тебе, обезьянка, мне в принципе никто не нужен.
— Спасибо, что ты очень вовремя и с завидным постоянством мне об этом напоминаешь!
— Всегда пожалуйста, обезьянка.
— Не называй меня так!
Она рвется вперед.
С места, буквально как будто преодолевает скорость света и оказывается рядом до того, как мои рефлексы найдут нужный предохранитель.
Я так увлекся, отталкивая ее от себя, что пропустил момент, когда она вдруг оказалась слишком близко. И мои ноздри жадно втягивают ее запах, а глаза цепляются за каждый микроскопический изъян на коже, которой в ее наглухо закрытом платье так чертовски мало для нашей последней «корриды».
Я до боли сжимаю в карманах кулаки.
Нельзя до нее дотрагиваться, ведь тогда мы снова перезапустим нашу больную историю, и зайдем на черт знает какой по счету круг.
Лори заносит руку для пощечины.
Совершенно заслуженной после всего, что я тут наговорил. И пусть бы врезала разок-другой — я только «за». Но когда ее ладонь уже почти касается моей рожи, отточенные до автоматизма проклятые рефлексы на секунду берут контроль над мозгом.
Я перехватываю ее запястье, последним усилием воли удерживая вторую руку в кармане.
Если дотронусь двумя — пиздец. Не отпущу, не смогу, не придумаю зачем.
Лори
Облачко пара вырывается из ее рта.
На верхней губе маленькая трещинка.
«Что ты наделала, Лори?! — хрипло орет моя кровоточащая по ней душа, пока мои губы с болью впиваются в ее. — Что ты натворила?!»
Я дышать на хрен не могу.
Как больной и зависимый вытягиваю воздух их ее легких.
По хуй.
Это теперь все равно останется во мне и будет медленно убивать до самого конца.
Она громко всхлипывает, выдыхает мне в рот — и я просто в хлам.
Кусаю ее губы, оставляю на них свои метки.
Пусть ей будет хоть какое-то время больно целоваться со своим Идеальным мужиком.
Провожу языком по свежим ранам. Сука, я так хочу эти губы на своем теле, что крышу уносит просто в путь. Сколько раз я об этом фантазировал в своей пустой постели? Эта Вселенная не знает таких математических величин.
«Что ты наделал, Лори? Что я натворил?»
Проталкиваю язык дальше ей в рот, где она влажная и горячая, и на вкус как соленый морской воздух на том тропическом пляже, куда она меня однажды отвезла.
Между ногами ты такая же, Лори?
Господи, дай мне силы просто вытрахать ее рот своим языком — и остановиться.
Она настолько крышесносная, что я чувствую себя заново лишенным девственности, но ощущается это в хулиард раз круче, чем было в мои пятнадцать.
Каким дьяволам нужно продать душу за возможность вырвать Валерию Ван дер Виндт из своего штопанного сердца?
А потом я чувствую на своей груди ее ладонь.
Тонкие прохладные пальцы, но это касание обжигает как серная кислота.
И — очень вовремя! — приводит в чувство.
Возвращает в голову трезвую мысль о том, что Лори здесь не для того, чтобы со мной потрахаться. Она пришла сказать, что в их счастливом дуэте, я — третий лишний.
И это хорошо, что хотя бы у одного из нас хватило силы воли разорвать эту на двести процентов нездоровую хуйню. Мне просто нужно немного помочь ей, подтолкнуть туда, откуда она сможет, не моргнув глазом, обозвать меня бессердечной бездушной скотиной.
Давай, мудила. Ты столько раз делал это раньше.
Но почему же именно в этот раз так хуево?
Я знаю ответ, но запрещаю даже думать о нем, пока она здесь и пока моя рожа корчится под маской «Мудака». Пока мои внутренности покрываются кровоточащими порезами, потому что на мгновение, когда я с силой отрываюсь от ее губ, я вижу ее лицо таким…
Блядь, она же на десять лет меня младше.
У нее впереди вон целый Авдеев-мать-его-Блестящий-принц, ребенок, семья. Нормальная такая, авдеевская семья по всем канонам. Куда я прусь.
Лори медленно открывает глаза.