Солдат империи
Шрифт:
Менялся облик Харькова: появился здесь водопровод, газовые фонари освещали теперь не только центр города, но шагнули они и на многие другие улицы, пустили первый трамвай на электрической тяге.
В 1906 году построили на Николаевской площади новое трехэтажное здание Санкт-Петербургского Коммерческого банка, с тех пор у его дверей стоял в швейцарской должности Иван Аре-фич, как вспоминал мой отец, с седой бородою до пояса, весь в галунах. Давно и хорошо знали его не только служащие банка и клиенты, но многие, кто проходил тогда по главной площади Харькова.
После 1906 года
В мае 2000 года, для того чтобы уточнить некоторые детали и обстоятельства, а также, по возможности, найти интересовавшие меня документы, приехал я в Харьков. Пришел к дому № 24 на площади, переименованной когда-то в площадь Тевелева, теперь же называлась она площадью Свободной Украины. Дом сохранил свой прежний облик, на фасаде, наверху, надпись: «Санкт-Петербургский Коммерческий банк» и давний порядковый номер.
В доме размещается теперь Театр кукол. Справа от парадной двери, у которой в начале XX века в солдатском мундире и с регалиями стоял Иван Арефьев, находится подворотня с наглухо запертыми железными створками ворот — это вход во внутренний дворик.
Я попросил вахтера пригласить кого-нибудь из дирекции театра, чтобы получить разрешение пройти в здание, а затем, через черный ход, и во двор.
Вышли ко мне двое мужчин и, узнав о цели моего визита, любезно провели меня по лестнице в несколько ступеней в холл и далее в зрительный зал, который во времена моего прадеда был залом операционным.
Проводили меня и в то крыло, где когда-то находилась служебная квартира швейцара, поблизости от нее располагался тогда главный сейф банка, встроенный в виде отдельной сейфовой комнаты. Бронированная дверь, толщиною сантиметров двадцать— тридцать теперь всегда полуоткрыта и выходит в смежное небольшое помещение, за стеной его и жила долгие годы семья Арефьевых.
Прошли мы в узкий дворик, окруженный кирпичными стенами домов — сюда выходили два окна квартиры прадеда, здесь же давным-давно играли внуки Ивана Арефича.
Кстати, из-за створок ворот хорошо видна вся площадь, поэтому свидетелями событий, которые происходили в центре города в дни революции и Гражданской войны, стали и дети, и взрослые Арефьевы, через эти ворота проходили они в свою квартиру, минуя парадную дверь.
Я сфотографировал здание со двора, с «черным» ходом и окнами, потом сравнил снимки со старыми семейными фотографиями начала XX века — все совпадало...
Тепло распрощался я с моими провожатыми, сожалея лишь о том, что, по их словам, разминулся я с внуком владельца банка. Незадолго до того приехал он откуда-то из-за границы, зашел в здание, которое принадлежало когда-то его семье, посидел на ступеньках, ведущих в зал. По лицу взрослого, пожилого уже мужчины текли слезы...
К исходу 1908 года служба Ивана Арефича в должности швейцара подошла к концу, теперь уже не под силу было ему весь день стоять на ногах, встречать и провожать посетителей
Чтобы не потерять казенную квартиру, сменил отца на этой должности сын Александр, для чего пришлось оставить моему деду работу переплетчика в типографии немца Адольфа Дарре, что размещалась на Московской улице в доме № 19, там с братом Иваном трудились они с юношеских лет.
В теплые дни выходил Иван Арефич во двор, тащил тогда старший его внук Костя табуретку для деда и скамеечку для себя. Был он единственным внимательным слушателем старика. Вспоминал тот молодые свои годы, службу на Кавказе, дальний путь в Сибирь, боевых товарищей, на память пересказывал присягу и уставы, объяснял, как мог, правила стрельбы.
А Косте все это в охотку, по команде деда управлялся он с метлой, как с ружьем, учился делать выпады и защищаться в рукопашном бою...
С тех пор как покинул он швейцарскую должность, только раз надел Иван Арефич мундир, случилось это в 1909 году, когда отмечали в России пятидесятую годовщину победы в Кавказской войне.
По такому случаю учредили крест «В память пятидесятилетия покорения Восточного Кавказа», на нем даты: 1859- 1909 г.г. и вензеля Николая II и Александра II. Газеты писали, что участников тех событий почти уж не осталось, прадед мой объявлять о себе не стал, а годовщину эту решил отметить по-своему.
Сентябрьским днем, когда вернулся из школы Костя, дед Иван ждал уже его в полной мундирной одежде. Взял он за руку внука, которому не исполнилось еще одиннадцати лет, и отправились они к стрельбищу за Университетский парк. По дороге обогнала их рота Пензенского полка (Штаб его располагался тогда на Екатеринославской улице).
На стрельбище Ивану Арефичу, хоть и был он без погон, отдавали честь солдаты и офицеры. Подошел к деду с внуком поручик, представился. Иван Арефич и себя назвал, как положено...
Стояли они с Константином потом за линией огня, гремели выстрелы, пахло порохом, дед уши затыкать не велел. Костя тогда решил, что дед его слегка глуховат, потому пальба эта ему нипочем. Но был он сильно неправ...
Молодой унтер-офицер, с разрешения командира роты, показал Константину, как правильно держать винтовку и целиться, научил досылать патрон трехлинейки.
Понравилось солдатам, что малец, несмотря на то, что был в чистой одежде, не раздумывая лег на бруствер; в мишень, правда, попал только с третьего выстрела.
Предложили винтовку и Ивану Арефичу, тот взял ее в руки, передернул затвор, но потом сказал: «Сроду я с пятидесяти саженей не промахивался... Глаза уже не те, позориться, сынки, не стану».
Уходя, прошли дед и внук вдоль ротной шеренги, приложив руки к фуражкам. Так простился Иван Арефьев с солдатами своего полка второй раз, теперь уже навсегда.
На обратном пути старался Костя ступать с дедом в ногу, как положено солдату...
Ранней весной 1915 года выйдя живым и невредимым из рукопашной под Перемышлем, с благодарностью вспоминал Константин деда Ивана. Его наставления и опыт помогали добровольцу Первой мировой войны, которому едва исполнилось шестнадцать, уберечься от обоюдоострого немецкого штыка.