Солдаты милосердия
Шрифт:
То же самое было и в других вагонах:
— Что молчите, споем?
— Споем! — отвечали.
— Молодцы, ребята! Вот так да еще как-нибудь, глядишь, и доберемся до места, — подбадривала их.
Ближе к фронту, на расстоянии от двух до пяти суток езды поездом, все госпитали были переполнены ранеными, и нам советовали:
— Везите дальше. Вы же на колесах.
И санлетучка уходила глубже в тыл.
— Все дальше да дальше. Может, и верно до Урала доберемся. Эх, там бы и дома побывали! — мечтательно произносит Шура при встрече.
Последние ночи в пути стали
Еле отодвинула тяжелую, плотно закрытую дверь, забралась в вагон и оказалась в царстве тепла. Поезд шел леском. Восходящее солнце то пряталось, то выходило из-за деревьев. А лучи его успевали пролезть во все щели и щелочки и ослепить…
Паровоз резко затормозил. Это были восьмые сутки пути, когда поезд прибыл на станцию Тамбов.
Здесь наш эшелон уже встречали сотрудники местных госпиталей и представители городских общественных организаций. Было подано множество санитарных и грузовых автомашин…
Закончив с процедурой передачи раненых, капитан Михайлов покинул нас, распорядившись: всем оставаться в штабном вагоне, где будут находиться медикаменты и все госпитальное имущество. Вагон попутными эшелонами будет доставлен к месту назначения, в Бровары.
Остаться без начальства — это хорошо, подумали мы. Но радости и удовольствия от этого не получили. Вагон долго переводили с одного пути на другой, толкали и переталкивали с места на место, и в конце концов он оказался в тупике, далеко от всех попутных и встречных поездов. Прошли сутки, а мы все стоим в Тамбове. Начальник станции посоветовал набраться терпения, потому что одинокий вагон могут задерживать на любой станции.
— Так мы до конца войны своих не догоним! — с досадой проговорила Валя Лашук. — Девчата, может, без вагончика скорей доберемся. Все поезда идут в сторону Киева.
Так и решили: с имуществом оставить сторожа-санитара, а самим отправиться попутными. Мы предполагали, что запросто сядем на первый же воинский эшелон и нас мигом домчат туда, куда мы пожелаем. Но часовые, стоящие в тамбурах, нас близко не подпускали к воинским составам:
— Не положено посторонним!
— А давайте попытаемся на машинах, — предлагаю я. — Большинство из них тоже идет в сторону фронта.
И с этим предложением все согласились.
Шоссейная дорога проходила рядом, параллельно железнодорожной линии. Мы увидели колонны машин, снующих туда и обратно.
Голосуем. Здесь нет регулировочных пунктов.
— Вам куда? — спрашивает водитель.
— Под Киев.
— Не по пути, девчата…
— До места не довезем, но километров на двести подбросим, — обрадовал наконец один из шоферов.
Забрались в кузов, загруженный ящиками с продуктами. И началась
Снова несколько часов проторчали на станции. Вдруг видим: в хвосте у проходящего товарного вагона мотается наш вагончик. На полу, в дверях, свесив ноги из вагона, сидит санитар и удивленно смотрит на нас: почему мы здесь оказались. Наверное, предполагал, что мы давно на месте. А мы с досадой подумали о том, что теперь-то, быть может, его доставят раньше, чем доберемся мы. Но вагон с госпитальным имуществом, как узнали, прибыл в Бровары только через три недели.
Начался дождь. Мы промокли и промерзли. Недобрым словом вспомнили капитана Михайлова. Он, наверное, не в первый раз сопровождал санитарный эшелон и знал, что вагон будет трястись долго. Потому мог бы посодействовать, чтобы медсестры вернулись поскорей. Мог бы взять нас с собой или помочь уехать с попутными эшелонами. Все мог, но почему-то ничего не предпринял. Может, хотел, чтобы мы отдохнули после напряженной поездки? Да кто его знает, о чем думал он, только мы желаем поскорей вернуться, а не отсиживаться сутками на станциях.
Еще встречаем прибывающий воинский. Наконец, после убедительной просьбы, капитан, оказавшийся командиром артиллерийской части, сказал:
— Не положено, девчата, но беру под свою ответственность — в штабной вагон.
— Нам все равно куда, лишь бы уехать, — обрадовалась Лашук.
В штабном вагоне оказались десять мужчин и одна женщина — врач части. И, как ни странно, все были в звании капитана, в том числе и женщина-врач.
Здесь, как и в нашем штабном, посередине стояла металлическая печка, в которой весело потрескивали дрова.
— Как у вас жарко, — сказала Валя.
— Это вам так кажется, потому что вы намерзлись и сразу в тепло, — пояснил первый капитан, командир части.
— Почему без шинелей? — спросил второй капитан, подкладывая в печь поленья.
— Когда уезжали, было тепло. Сказали: лишнее не брать, потому что скоро должны вернуться. А мы вперед восемь, да на обратном пути четверо суток.
— Да, невеселая история. Но с шинелью солдат никогда не должен расставаться. Запомните!
Мы не признались, что у нас нет шинелей, а бушлаты, как зимнее обмундирование, хранятся на складе.
— Товарищ капитан, нас интересует, где вы нас высадите? — спрашивает старшая, обращаясь к командиру.
— В Бровары вам, говорите? Вот туда и доставим.
— Спасибо.
Теперь мы спокойны и уверены, что скоро догоним своих.
Обитатели вагона были заняты своими делами. Кто читал, кто писал. Кто подшивал подворотничок, а кто начищал пуговицы. Капитаны, встретившие нас, стали хлопотать у печки. Один раскрывал банки с мясной тушенкой и выкладывал содержимое на противень, поставленный на печь, другой, поворошив дрова, принес добрый десяток яиц и начал разбивать и заливать ими уже разогревшееся мясо.