Солдаты
Шрифт:
каким-либо новым орденом или городом.
Но, кроме номера и гвардейского звания, красноармеец ничего больше не
знал о дивизии. И Ванин вдруг почувствовал непреодолимое желание рассказать
ему о боевых заслугах дивизии, как иногда хочется поведать все о своем
большом и умном друге. Он вынул из вещевого мешка карту с пометками взятых
ими населенных пунктов и стал рассказывать о всех походах, в которых
участвовала дивизия, о том, как пришла к ней
знамени засверкали орден Ленина и два ордена Красного Знамени.
– - Вот тебе и Непромокаемая, Непросыхаемая!..-- заключил он, обнимая
одной рукой не понявшего последних слов бойца.
Сенька умолк. Он хотел еще что-то добавить значительное, но не хватило
красноречия. Однако лицо его, ставшее вдруг не по-обычному серьезным,
честное и лукавое солдатское лицо говорило лучше всяких слов. Оно светилось
тем негасимым светом, который исходит только из глубины чистого и горячего
сердца.
Ванин заметил в кармане красноармейца фронтовую газету. Не спрашивая
разрешения, вынул ее, развернул и перво-наперво прочел "От Советского
Информбюро".
– - Неплохо, -- заключил он.
Потом отыскал информацию о действиях союзников. Она была, как всегда,
очень скудна.
– - А ну, посмотрим, что они делают! Много ли ярдов отмахали?
– - и лицо
его приняло дурашливое выражение. Прочел нарочито громко, словно декламируя:
– - "Продвижение войск союзников в Италии, Лондон. Штаб войск союзников в
Северной Африке сообщает, что ввиду плохой погоды и произведенных
противником разрушений на фронте английской 8-й армии операции
ограничивались действиями патрулей". Ничего себе воюют. Штаб загорает где-то
в Сахаре, а войска в Италии ждут, когда дождичек перестанет... А нам и
плохая погода как будто впрок. Опять Первый Украинский больше ста населенных
пунктов освободил вчера.
– - Сравнил! Так то ж мы!..
– - не выдержал красноармеец, которому, судя
по выражению его лица, такое сопоставление показалось даже оскорбительным
для Красной Армии.
Сенька не стал спорить со своим случайным собеседником.
– - То, что они неважные вояки, давно всем известно, -- охотно
подтвердил он.
– - Но тут, дружок, если пораскинуть умом, другое вытекает:
они, союзнички-то наши, черт бы их забрал совсем, не торопятся еще и потому,
чтобы мы побольше повоевали с немцами да силы свои поистратили. А кончится
война, они тут как тут: извольте-ка подчиниться нам -- у нас сила
сохранилась!..
– - Сенька скорчил страшную рожу, пытаясь изобразить Черчилля,
и ему, кажется, удалось
прочней от огня!
– - закончил Ванин и, гордый, торжественный, начал прощаться
с бойцом.
– - Ну, ладно, будь здоров, приятель!
– - весело сказал он, явно
довольный тем, что повстречал такого горячего единомышленника в оценке
поведения союзников.
Самой интересной, однако, была третья встреча. Идя прямиком, по
бездорожью, Ванин вдруг заметил, как на поле шевельнулся сноп соломы. Почуяв
в этом недоброе, он снял с плеча автомат и стал медленно и осторожно
подходить к подозрительному месту. Вскоре он различил полу не в меру длинной
потрепанной немецкой шинели и, надувшись, отчаянно крикнул:
– - Хальт!.. Хенде хох!..
Сноп отлетел в сторону, и перед Сенькой предстал замурзанный, тощий и
перепуганный фашист. Он послушно задрал вверх руки, глядя на Сеньку
маленькими слезившимися глазами. Губы его, синие от холода, мелко дрожали.
– - Какой же ты., жалкий!..
– - сквозь зубы процедил Ванин, с величайшим
презрением осматривая врага.
Коротким, привычным движением вскинул автомат. Подняв его на уровень
побледневшего от безумного страха лица немца и вдруг вспомнив что-то, быстро
опустил оружие. Гоняя под скулами желваки, Ванин прохрипел:
– - Счастье твое, фриц!.. Попался бы ты мне в другом месте!
– - повесив
автомат на плечо и показывая рукой в сторону Веселой Зорьки, он резко
скомандовал: -- Ком!.. Ком!.. Шнель, говорю, ну!..
Немец понял и послушно зашагал вперед, все время оглядываясь.
– - Да не трону!.. Топай! Ишь как смерти-то боится!..
Перед этим Сенька обыскал пленного и нашел в его кармане небольшой лист
бумаги, наполовину исписанный.
"Гуров переведет, что там написано", -- решил он.
Ванину не хотелось возиться с немцем, но он все-таки довел его до
Веселой Зорьки и сдал инструктору политотдела.
– - "Языка" привел вам, товарищ капитан, из нашего тыла!..-- сказал
Сенька и, передав найденный в кармане пленника недописанный лист, попросил:
– - Переведите, товарищ капитан. Любопытно, что он там накропал...
Гуров перевел конец письма.
– - "На всем пути отступления от Белгорода, -- жаловался кому-то немец,
– - наша дивизия несла большие потери. Солдаты хотели как можно скорее
перебраться на правый берег Днепра. Каждый считал, да и командиры в этом
уверяли, что спасение возможно только там, за рекой. Офицеры говорили, что