Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
В это время «Товарищ» отнесло уже за 65° северной широты.
Наконец капитан решился повернуть с попутным ветром и идти к берегам Норвегии.
Вызвали всех наверх, но нечего было и думать работать у брасов на палубе, по которой бешено носились клокотавшие волны, сшибавшие все на своем пути.
Кое-как, держась за протянутые вдоль палубы проволочные леера, то по пояс, то по шею в воде, часть команды и учеников перебралась на корму корабля, на возвышенный ют. Часть осталась лежать на койках в полузатопленном кубрике, совершенно обезумев от отчаяния и в позорной апатии ожидая, как
Четыре человека вцепились в штурвал и по команде капитана положили руль право на борт.
Корабль, нагруженный без дифферента, долго не хотел идти под ветер. Со страшным трудом спустили фор-стаксель и кливер, но закрепить не могли, и их растрепало ветром.
Корабль начал уваливаться.
Несколько страшных размахов, несколько ужасных ударов волн, и «Товарищ» лег наконец на фордевинд.
Вода сразу сбежала с палубы. Но порывистая, сумасшедшая качка продолжалась. Только теперь корабль одинаково кренился, то на правый, то на левый борт, 30°–40° на сторону, 12–13 размахов в минуту. Волны бежали уже с кормы, и жестокие удары в борта прекратились. Неправильно нагруженный корабль бил то носом, то кормой по волнам и отчаянно рыскал в стороны, но все-таки он не испытывал уже тех непосильных напряжений, которые, казалось, должны были разломить его пополам.
Пенистые языки волн лизали борта, иногда вкатывались на палубу, но бурун по палубе уже не ходил, и сообщение между носом и кормою восстановилось.
Это было 12 января 1926 г. А 16-го избитый «Товарищ» с перекалеченной, измученной, разуверившейся в своем капитане и забывшей всякую дисциплину командой добрался в тьме бесконечной полярной ночи до рейда Варде, на крайнем севере Норвегии, недалеко от русской границы.
В Варде его завел случайно встретившийся в море германский рыболовный пароход. Пароход был небольшой, слабенький и едва не посадил корабль на камни у входа в гавань.
Полетели телеграммы в Москву, из Москвы в Мурманск. И 21 января за «Товарищем» пришел русский портовый ледокол «Седов» и повел его на новый ремонт и зимовку в Мурманск, не замерзающий, благодаря теплому течению Гольфстрим, самый полярный порт СССР.
Рано утром 21 июня поезд подходил к Мурманску. Еще за полчаса до станции слева блеснула стальная лента Кольского залива.
Мы стали глядеть в окна и скоро увидели далекий, казавшийся игрушечным, четырехмачтовый корабль.
Еще четверть часа, и мы в Мурманске.
Маленький, грязный, немощеный городок с неправильно разбросанными, почти исключительно одноэтажными домиками. Голо, холодно, неприветливо. Моросит мелкий дождь…
На станции меня встретил четвертый помощник Михаил Михайлович Черепенников и два матроса в дождевиках и больших сапогах. Привезли и мне запасный дождевик и зюйдвестку, но у меня были свои, у Андрюши было драповое пальто.
Пошли, чавкая ногами по глинистой грязи, к берегу, где ждала шлюпка. Весь комсостав «Товарища», за исключением четвертого помощника, был новый и производил прекрасное впечатление. Из четырех помощников и двух преподавателей пятеро командовали самостоятельно судами и четверо плавали раньше на парусниках.
На другой день, 22 июня 1926 года, я официально
За сутки я осмотрел корабль, а по сдаточным ведомостям ознакомился с его инвентарем и снабжением.
Я могу сказать одно, что трагикомический заход «Товарища» в Мурманск на пути из Южной Швеции в Аргентину следует рассматривать как громадное, исключительное счастье для корабля и его экипажа. Не случись этого, проскочи «Товарищ» каким-нибудь чудом в Атлантический океан в суровые январские погоды, он никогда никуда не дошел бы и никто ничего и никогда не узнал бы о его судьбе, так как на этом «учебном корабле» не было даже радиоустановки. В случае гибели, он никого не мог бы позвать к себе на помощь. А его спасательные шлюпки были в таком состоянии, что не только не могли никого спасти, но едва ли могли быть спущены на воду.
Ассортимент провизии, взятой на полгода тропического плавания, готовил экипажу неминуемую цингу. Пресной воды безусловно не хватило бы; медицинские средства были жалки и недостаточны; лазарет на 2 койки вместе с амбулаторией и аптекой был грязен, запущен и помещался в полутемной каюте 2 1/2 x2 метра. Помещения учеников и команды были грязны, антисанитарны и не удовлетворяли даже самым примитивным гигиеническим требованиям.
Трудно было рискнуть идти с таким судном до Англии, а идти в таком виде в Южную Америку, конечно, нечего было и думать.
Хорошо еще, что в Мурманске догадались поднять на вторую палубу 300 тонн камня из нижнего трюма, что должно было значительно поднять центр тяжести и уменьшить ужасную стремительность качки корабля. Без этой операции я не рискнул бы начать плавание даже до Англии.
Как только капитан Т. оставил судно, я приказал старшему помощнику Эрнесту Ивановичу Фрейману выстроить на палубе во фронт весь экипаж и доложить мне, когда все люди будут во фронте.
Не прошло пяти минут, как старший помощник доложил мне:
— Экипаж во фронте.
Я вышел, поздоровался, обошел фронт, пристально осмотрел всех, и во всех глазах я прочел одно искреннее, ярко светившееся желание: «скорей в море, скорей за дело, скорей к новой, живой работе, направляемой твердой и опытной рукой».
Я сказал короткую речь, в которой описал состояние нашего корабля, все трудности предстоящего похода, план работ, перечислил наши задачи рабоче-служебные, учебные и политические и окончил свою речь заявлением, что успешно выполнить все эти задачи мы сможем только общими силами, упорным, сознательным коллективным трудом. Не позже как через неделю я обещал выйти в море.
— А теперь, товарищи по «Товарищу», — заключил я, — займемся приведением нашего корабля в возможно опрятный и достойный учебного судна вид…
— Повахтенно к своим мачтам!..
— На брасы и топенанты, рангоут править, бегучий такелаж обтянуть!..
Весело и радостно бросились люди к снастям.
Помощники стали у своих мачт, а я поднялся на мостик.
Когда реи были выправлены к все болтающиеся снасти обтянуты, я скомандовал:
— К левым вантам! Пошел по вантам, через салинги и вниз на палубу! Бегом!