Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
Тяжелое впечатление производят также на свежего человека английские нищие. В Англии даже нищий должен быть прилично одет. Они носят, хотя и неимоверно затасканные, все же крахмальные воротнички, галстуки и пиджаки, большею частью с нашитыми на левой стороне груди ленточками от полученных когда-то боевых орденов. Они не смеют громко просить, клянчить, приставать к прохожим. Они молча стоят по бокам тротуаров на людных улицах с протянутой рукой, в которой якобы для продажи зажата одна коробочка спичек, грошовая зажимка для галстука, старая открытка или что-нибудь в этом роде. Жутко смотреть в молящие голодные глаза этих людей, часто стариков и калек.
Еще ужаснее — бродящие по ночам в темных переулках голодные,
Но вернемся к «Товарищу».
Рано утром 15 августа к нам подошли два буксирных парохода и потащили в Саутгемптон. Нам посчастливилось, — нас поставили в глубине обделанного пристанями бассейна, предназначенного для швартовки трансатлантических гигантов. И здесь повторилась сказка о Гулливере.
В Мурманске, среди местных пароходов и рыбачьих судов, наш пятитысячетонный корабль, со своими двадцатипятисаженными мачтами, казался гигантом. При встречах в море и на рейдах с другими судами и, сравнивая себя с ними, мы, конечно, видели, что многие из них больше нас, но никогда не считали «Товарищ» маленьким кораблем. Но вот часа через два после того, как мы отшвартовались у пристани, в гавань втянулся «Левиафан». Двенадцать буксирных пароходов, казавшихся по сравнению с ним ореховыми скорлупками, суетились вокруг него, затаскивая в сторону то его нос, то корму, то впрягаясь в него и медленно продвигая вперед. Страшно было смотреть, как эта громадина росла и неумолимо надвигалась на нас. Его нос остановился менее, чем в сажени от кормы «Товарища», и один только его корпус, не считая пятиэтажных надстроек, оказался значительно выше наших марсов. А когда я сошел на берег и посмотрел на оба судна с некоторого расстояния, то с болью увидел, что нам не приходится даже гордиться нашими мачтами: тонкие, стройные, казавшиеся необычайно легкими, две мачты «Левиафана» оказались и выше, и толще наших. А ведь наши мачты в своем основании были около метра в диаметре!
Как я уже говорил выше, одной из наших задач в Англии было обмундировать экипаж. Нужно сказать правду, что наша Республика вообще не блещет изяществом туалетов граждан. Если мы прибавим к этому, что в надежде привезти что-нибудь из-за границы домой, все мы, покидая Мурманск, взяли с собой только самое необходимое, притом необходимое не с буржуазно-европейской, а с нашей пролетарской точки зрения, и в тех костюмах, которые у нас были, проработали тридцать один день во всякую погоду, то не трудно представить себе, какими франтами мы все выглядели. Нечего было и думать в таком виде совершать какие-нибудь экскурсии. Нас просто не пустили бы ни в одно «порядочное» место.
Переговоры с разными портновскими фирмами начались еще во время стоянки корабля в Нетлее. В конце концов контракт на обмундирование всего экипажа был заключен с фирмой «Бэкер и К°», обмундировывающей экипажи почти всех пассажирских пароходов, для которых Саутгемптон является начальным или конечным пунктом плавания.
Фирма отнеслась к заказу чрезвычайно добросовестно, и на другой день после того, как мы отшвартовались у пристани, все, что должно было быть готово в первую очередь, было доставлено. Каждый костюм, независимо от служебного положения лица, для которого он предназначался, был сшит по мерке и прекрасно сидел. Материал был отличного качества.
Через час экипаж «Товарища» нельзя было узнать.
Когда «Товарищ» проходил мимо королевской яхты, то его экипаж в самых разнообразных и сильно потрепанных одеяниях, загорелый, обветренный солеными морскими штормами, небритый, нестриженый, имел, с английской точки зрения, не внушающий никакого сомнения «большевистский» вид.
За время стоянки у Нетлея люди постриглись, побрились, подштопались, а кое-кто и обзавелся за
Наши первые экскурсии состоялись на гигантские трансатлантики: «Левиафан», «Мажестик» и «Мавритания». Они были обставлены довольно торжественно. Я написал капитанам этих пароходов письма с соблюдением всех английских условных вежливостей и церемоний, которые, кстати сказать, не многим отличаются от китайских, и наши ученики были отлично приняты. Им показали все: и пассажирские помещения, и машины, и трюма, и те удивительнейшие навигационные инструменты, которыми пользуются судоводители этих пароходов.
Здесь будет кстати сказать, что эти пароходы поддерживают сообщение с Северной Америкой с точностью поездов, и нужен ураган громадной силы, чтобы заставить такой пароход уклониться с прямого пути или опоздать. В сущности, их плавания носят разбойничий характер. Они — высшая аристократия океанов, почти никому не дают дороги. В туманы не уменьшают хода. Международные правила для предупреждения столкновений в море для них пустой звук. Однако, ответственность за все, что может случиться, не снимается с капитана, и нужно громадное напряжение всех пяти чувств, и особенно нервов, для того, чтобы из года в год безостановочно водить взад и вперед через океан эти плавучие дворцы с населением уездного города, причем девять десятых этого населения непоколебимо уверены в том, что за те фунты и доллары, которые они платят за свой переезд, все и вся должно перед ними преклоняться.
Управление этими пароходами особенно затруднительно из-за их громадной ширины. Стоя посредине командного мостика, трудно видеть, что делается с боков, а стоя у одного борта, совсем уже не видно, что делается у другого. Поэтому эти пароходы носят двойной комплект помощников, и, кроме капитана и так называемого вице-капитана, или второго капитана, на них имеется: два старших, два вторых, два третьих, два четвертых помощника. Штат машинного комсостава тоже двойной. Комплект парохода состоит приблизительно из семидесяти человек судоводителей и матросов, четырехсот механиков, машинистов и кочегаров; трехсот пятидесяти мужчин и тридцати — сорока женщин, обслуживающих надобности пассажиров и их помещения; пятидесяти поваров; двенадцати музыкантов и, наконец, пары десятков телеграфистов, телефонистов, фотографов, наборщиков и других разнообразнейших специалистов. Таким образом, весь экипаж такого парохода состоит из девятисот с лишним человек. И это теперь, при некоторой послевоенной экономии на жидком топливе. Когда же машины этих кораблей работали на угле, то экипаж достигал тысячи двухсот человек.
Рекламировать пароходства «Уайт Стар», «Кунард» или «Американскую национальную компанию» не входит в мою программу, и я не стану описывать здесь роскоши отделки, затей и комфорта этих пароходов. Об этом можно прочесть и в иллюстрированных еженедельниках, и почти в каждом романе, где герои пересекают Атлантический океан. Между прочим, одно из лучших и правдивейших описаний плавания на подобном пароходе есть у Бунина в рассказе «Господин из Сан-Франциско».
Я хочу сказать здесь лишь несколько слов о курьезах, вызванных вкусами богатой буржуазии и снобизмом тянущихся за нею людей среднего достатка.