Солги обо мне. Том второй
Шрифт:
Но я точно уверена, что раньше уже видела этого седого.
— Вероника Александровна, может вас … в больницу?
– Вадим сглатывает и трясущейся рукой забирает мой пустой стакан.
— Только если хочешь завтра стать таким же красавчиком, - не могу удержаться от сарказма, и Вадим нервно сглатывает.
– Ты можешь сделать мне кофе?
— Кофе?
— Да, Вадим, американо без сахара.
Я просто хочу, чтобы он ушел и сразу после этого наклоняю голову к двери, радуясь тому, что звон в моих ушах потихоньку сошел на нет и я даже могу разобрать отдельные слова. Они говорят о
Украл? Олег кого-то ограбил?
Глава семьдесят первая: Юпитер
Глава семьдесят первая: Юпитер
За все время, что мне приходилось иметь дело с Щербаковым, он никогда не появлялся вовремя. Каждый раз вылезал в максимально не подходящее время и как последняя сволочь путал мне все планы. Мою последнюю сделку с Амирамовым тоже он сорвал, потому что завалился в ресторан, где мы как раз планировали предстоящий договор, без приглашения сел за стол и раскрыл варежку. Из-за этого ублюдка я лишился жирного куска бабла, который уже висел у меня перед носом как спелое яблоко, и оставалось только протянуть руку.
Но то, что он вломился в мой дом - это хуево.
— Выпьешь чего-нибудь?
– Я храню вежливость, но даже не порываюсь предложить ему что-то из неплохой коллекции выдержанных коньяков, которые я держу в кабинете в баре в виде старого глобуса, сделанного из какой-то чертовски дорогой породы дерева.
— Да, пожалуй, - соглашается он, пока его мордовороты занимают места в «зрительном зале» - садятся позади него, пока мы устраиваемся за столом в креслах друг напротив друга.
– Что-то, что ты купил за свои честно заработанные деньги, Олежек. Хотя… наверное, большая часть вот этого так или иначе принадлежит мне?
Он вертит пальцем над головой, намекая, что претендует на весь мой дом.
Я наливаю ему из первой попавшейся под руку бутылки, ставлю стакан на стол и щелчком пальца отправляю его скользить по полированной деревянной поверхности. Щербаков даже не пытается убрать руки со сложенных колен, и просто смотрит, как стакан, добравшись до края, неумолимо падает, но, судя по звуку, не разбивается.
— Я тут подумал, что не готов брать ничего из твоих рук, - хрипит проклятый старик, - кроме денег, которые ты у меня украл. Хотя, в мире порядочных людей, это называется «ты меня поимел, Олежек, без взаимного согласия».
Я делаю глоток из своего стакана, но уже абсолютно не чувствую вкуса.
Что за день сегодня такой?
Почему вся моя красивая жизнь вдруг начала давать трещины? Сначала на горизонте вылез Сабуров, потом сорвалась сделка с Амирамовым, а сегодня днем один подкормленный человечек в соответствующих органах нашептал, что откуда-то сверху пришел «звоночек» меня проверить и группа людей, которые с дня на день ввалятся в мой офис, уже получила очень жесткие и категоричные инструкции. А я, вместо того, чтобы сбросить стресс и быстро все порешать, замазать баблом все «дыры», должен тратить силы и нервы на этого старого пидара, который почему-то решил, что своему успеху я обязан именно его сраным миллионам.
— Никита, послушай…
— Нет, выблядок вонючий, это ты меня послушай!
– Он так резко повышает голос, что я
– Я знал тебя еще когда ты был грязной нищей гнидой, которой не хотел давать кредит ни один приличный банк, но уже тогда я не стеснялся пожимать тебе руку. Потом, когда ты начал лезть без мыла везде, куда только мог влезть и козырять моим именем, чтобы добавить себе солидности, я только мило грозил тебе пальцем и просил не перегибать палку. Потом, когда ты нарисовал интересную схему и предложил в ней поучаствовать, прекрасно зная, что мои имя, опять же, сделает тебе определенную рекламу, я тоже согласился. Моя вина - сам не сразу вдуплил, что ты за жук.
Я ставлю стакан на стол и Щербаков тот же его смахивает - так, что он падает мне на колени, и оставляет на дорогих брюках от костюма уродливое пятно. Сука, мне теперь и не встать - выгляжу как обоссаный.
— Даже, когда я узнал, что ты подложил под меня свою ручную потаскуху, чтобы она красятничала и сливала тебе информацию, я счел это… шалостями заигравшегося во власть мальчика. И после всего этого, после того, сколько раз я тебе прощал и на что закрывал глаза - ты решил, что тебе мало и решил мне присунуть. Ты - мне. А я такого очень не люблю. Особенно, когда мои бухгалтера подбивают итог общих потерь и там оказываются миллионы долларов. За такое, Олежек, в приличном обществе сразу закапывают. Живьем. В бетон.
Ненавижу этого козла!
Сука, все, о чем я мечтаю в эту минуту - чтобы его несуразно большая голова вдруг затряслась, как погремушка, и взорвалась прямо у меня на глазах. Уверен, у него даже мозг какой-то дофига пафосный внутри, типа, деловой и крутой, с разными примочками а ля «у меня все схвачено». Но вместо того, чтобы наслаждаться зрелищем его агонии, вынужден сидеть в «обоссаных» штанах и делать вид, что готов к цивилизованному решению конфликта.
Да и что мне остается? Он ведь, мудак, знает, что может организовать мне проблемы в пару щелчков. Ничего такого, от чего я не откуплюсь, но на фоне того, что вылез еще один геморрой, усложнять ситуацию было бы неразумно.
Поэтому - натянуто улыбаюсь и даже почти дружелюбно киваю, мол, согласен, все по делу, мне и добавить нечего.
— Чё ты башкой своей машеш, как слон цирковой?
– кривится Щербаков.
– Думаешь, я приехал, чтобы посмотреть, как ты тут клоуна в очередной раз корчишь? Мне до пизды твои извинения, Олежек, я хочу получить назад свои бабки.
Он щелкает пальцами и один из мордоворотов, подавшись вперед, протягивает ему сложенный в двое листок, а Щербаков небрежно швыряет его передо мной на стол. Я молча наблюдаю за тем, как край бумаги тонет в разбрызганному по столешнице коньяку.
— Что это?
– даже не предпринимаю попыток прикоснуться к бумажке.
— Твой долг.
— Прислал бы мне на почту сразу со счетом, чтобы я лишний раз не гонял своих бухгалтеров.
Щербаков сжимает челюсти и желваки играют на его сухих, обвислых как у старого бульдога щеках. Противно гладко выбритых, как будто ему каждую ёбаную волосины выдирали пинцетом.
— Корецкий, думаешь, я с тобой шутки шучу?
— Думаю, ты какую-то херню сейчас порешь и берешь меня на слабо.