Солнце больше солнца
Шрифт:
Итак, когда, согласно рукописи, Кережков приближался к Смоленску, улаженные дела, наконец, позволили автору и самому сорваться с места. На исходе последней ночи в не своём уже доме голову изнутри распирала тяжесть, будто в ней зрели гром и молнии подбиравшейся июньской грозы, но Маркел Николаевич как положил себе вечером подняться в половине пятого, так не промешкал и секунды.
Толстая рукопись плотно заполнила портфель, который подарил сын, в чехле покоилось ружье "Баярд", отвечая задушевному намерению хозяина поохотиться в новом краю.
С подстёгивающе сильным сердцебиением Неделяев обул хромовые сапоги, надел плащ, вложил в карман пистолет ТТ,
В калитку вбежала Варвара, воззвала, вытягивая к нему руки:
– Куда?! В такую непогодь ехать - без головы быть!
Небо стояло над головой непроглядным будущим, сверкая зарницами, рокоча громом. Упали тяжёлые капли. Неделяев закричал чужим хриплым жалующимся голосом:
– Я б каждый день в такую грозу жил, чтоб другой не знать!
Варвара, не понимая, думала лишь, как задержать его хоть на час, пыталась обнять - он хотел отстранить её, а на самом деле сильно толкнул, не заметив этого, сел на мотоцикл и выехал в распахнутые с вечера ворота.
115
Полоснувшая молния и треск грома безнадёжно проиграли сравнение со вселенским взрывом "Татьянки". Мотоциклист нёсся в хлещущем ливне, которым словно стал страх болезни, ни за что не желающий тебя отпустить, стало отчаяние из-за многолетних мечтаний, чья цена проявилась с убийственной ясностью.
Достигнув Сорочинска, Неделяев под навесом ларька поел рыбных консервов с хлебом, взмолился про себя, думая о радиации: "Хоть бы в последний раз мне тут есть!", и вновь пустился в дорогу. Ливень выдохся в моросящий дождик, назойливо провожавший до Бузулука. С мыслями о том, что здесь летом 1920 года Кережков выпустил трактат "Созидатели домашних солнц" и надо будет сегодня продолжить дело этого человека, Маркел Николаевич получил место в гостинице, в номере на двоих. Сосед, приехавший из какого-то села с какими-то отчётами, занял ими стол, готовясь назавтра представить их начальству, и потому Неделяев, сбросив мокрую верхнюю одежду, лёг животом на кровать, поместил перед собой рукопись, принялся работать.
Написал, что его герой на германском военного времени мотоцикле с люлькой проехал через советские города, деревни, сёла от Смоленска до Бреста, разбрасывая изобличения, выступая с речами, и пересёк советско-польскую границу. Автор одарил его знанием польского языка, сообщил, что люлька мотоцикла нагружена листовками на этом языке.
Кережков доехал до Варшавы, и на всём пути, было сказано в рукописи, сельские и городские жители Польши слушали его, брали листовки, читали их и уносили домой, чтобы прочитать семьям.
В Варшаве на главной площади Кережков стал говорить народу, что проедет по разным другим странам, и, если тамошние люди и люди всех тех мест, через которые он уже проехал, выйдут на улицы, то это же будут сотни миллионов! Они выберут такой порядок, когда никто не сможет касаться их жилищ или устраивать что-либо опасное около них.
"Только простые небогатые и совсем бедные люди могут собраться в целый миллиард, спаянный идеей, и тогда никому они не покажутся сусликами", - писал Маркел Николаевич с тем воодушевлением, с каким некогда размышлял о неслыханном оружии мирового господства.
Второй день пути он начал с того, что заехал на бензозаправку и перед тем, как погнать мотоцикл с полным баком на запад к Куйбышевской области, купил в магазине плавленый сырок, немного творога и булку. Когда пересёк границу областей, остановил BMW
– со взвившимся сердцебиением сказал себе Неделяев.
– Навсегда, что ли, ты у меня в мозгах засел!" Спросил себя: "И тут есть заражение? Или, может, уже нет?"
Он завёл мотоцикл, устремился, оставляя Куйбышев на севере, к селу Красноармейскому, проносясь через участки леса, какие попадались всё реже, через деревни, в которых поначалу встречались рубленные из бревен дома, а потом стали попадаться лишь с дощатыми стенами.
В Красноармейском он подкатил к столовой, с аппетитом съел обед из трёх блюд, решив: "Тут уж точно никаких следов атома!"
Тело ныло усталостью, но он побудил свой BMW R75 взреветь мотором и рвануться вперёд, сотрясая седока на кочках и ямах. Июнь ликующе сиял и свеже зеленел, улыбаясь мотоциклисту, мчавшемуся всё дальше на запад, где, согласно карте, протекала Волга. Дорога открывалась впереди то через хлебные поля, то через луга, ветерок, наклоняя стебли, пробегал волнами по раздолью, словно, подумалось Неделяеву, нежно гладил его, напоминая, как надо защищать всё растущее на земле.
Он продолжил этой мыслью рукопись, когда в селе Приволжье за щедрую плату остановился ночевать у старика и старухи, наелся варёных яиц с молоком. Автор указал, впрочем, что ветерок нежно поглаживал поле в Восточной Германии, ибо герой катил теперь по германской земле, чувствовал её запах, вдыхал аромат её цветов.
Утром Маркел Николаевич поехал к пристани, с которой, как ему сказали, ходит катер на ту сторону Волги, перевозя то несколько коров, то легковую машину, то мотоцикл.
Катер стоял пришвартованный, вода колебалась, чуть приподнимая и опуская его. Солнце раскалялось, над рекой до высокого неба царило сияние. Неделяев поглядел на далёкий другой берег, кинул взгляд в речную даль вправо, а потом влево, впечатляясь благодатным покоем реки, и словно сошедшее сверху благоволение отодвинуло то ужасное, то гибельное, что он повидал и что мучило его.
Переговорив с мотористом катера, он на мотоцикле съехал на его палубу, слез с сиденья и, в очаровании переживаемым, ощутил необыкновенную лёгкость в ногах, ощущение слилось с осознанием, какое превеликое обилие маленьких и больших рыб, раков, ракушек и иных бесчисленных существ сокрыто в реке и как прекрасно, что их так много и они живут. Потянуло до предела вобрать в себя воздух и так бы и крикнуть что есть сил во всё видимое пространство: у-уу-а-аа-ооо!!!
Стоя на палубе катера, пересекающего Волгу, Неделяев прищурился от света, лёгкость ног дала ему взбежать на вдруг привидевшийся голубой мост, по которому он пошёл над рекой, а затем над берегом выше и выше. Оттуда, с высоты, увиделось множество домиков, каждый из них был окружён огородом и садом; участки покрывали землю до горизонта, над ними горели невысоко, пониже верхушек плодовых деревьев, маленькие солнца. Это означало, что участки защищены от любого оружия, от постройки поблизости заводов, которые могли бы заражать их, означало, что процветание, в каком живут здесь люди, никто не сможет отнять. Вот ради такой их жизни создана планета Земля. Домашнее маленькое солнце больше самого солнца.