Солнце больше солнца
Шрифт:
У Маркела Николаевича стало пусто в груди, сердце останавливалось, он читал:
"Смотря по степени преступления, эта карательная мера усиливается метанием сверху больших камней, от которых население может укрыться только в подвалах или в погребах, предоставляя полному разрушению крыши своих жилищ. Но если мятежники продолжают упорствовать, король прибегает ко второму, более радикальному, средству: остров опускается прямо на головы непокорных и сокрушает их вместе с их домами".
Неделяев осмотрел обложку книги, руки дрожали.
–
– спросил, морщась так, будто к его телу приложили нестерпимо горячее.
– Англичанин, он жил двести лет назад, - сказал Лев, внимательно наблюдавший за отцом.
– А это сатира в виде сказки...
– Да вижу, что сказка, фантастика!
– перебил Неделяев, понявший, почему из издательства "Молодая гвардия" ему написали о заимствовании.
– Поздно узнал...
– добавил упавшим голосом, чувствуя себя нехорошо, и обратился к сыну едва не со слезой: - Никогда не верь умным!
Лев, с ранних лет слышавший рассказы о Москанине, понял отца:
– Летающий остров заменил летающим плотом из стали, метание камней - метанием бомб и баллонов с газом...
– И подал как скорое великое открытие, - закончил за сына Неделяев.
– Может, и про вызывание смерчей и страшных пожаров кто-то тоже написал.
– Если написано, я найду, - пообещал Лев.
– Да толку что...
– убито пробормотал Неделяев, мысленно обложив матом Льва Павловича Москанина.
71
Утренний туман держался долго, вдоль лесной узкой извилистой дороги, которую часто пересекали, проступая из-под земли, корни, высились тёмные старые ели, они казались невероятно тяжёлыми, их нижние ветви были голы. Попадались ободранные липы. Осенние запахи сырости, прели, грибов и мрачные дождевые тучи обостряли жалость, что лето минуло. Ехавший на лошади Маркел Николаевич был в тоске опустошения из-за того, что прожил лето жизни с идеей о будущем, которая питалась сказкой, придуманной двести лет назад.
Он выехал на увядающее поле, и ему открылся давно знакомый вид с домом под шатровой крышей у зелёной стены сосняка. Ещё в 1930 году Борисов как главный лесничий лесхоза позаботился, чтобы дом и хозяйственные постройки окружил частокол. Неделяев был довольно далеко от него, когда за ним разлаялись две отчаянно злые рыжие с желтизной на горле и на брюхах лайки на длинных цепях.
Гость спешился, смело открыл ворота, зная, что цепи не позволят собакам испробовать на нём клыки. Уже, улыбаясь, к нему шёл хозяин от одной из подсобок, где отдавал распоряжения работавшему у него старичку. На Борисове был тёмно-зелёный сюртучок, который по счёту с зимы 1920-21 годов, когда друзья увиделись впервые. Лесничий, будучи немного старше Неделяева, оставался сухощавым, он начал лысеть ото лба и начёсывал с темени вперёд редеющие волосы. Он прикрикнул на лаек, которые, однако, не перестали лаять, обратился к гостю:
– Приветствую! Как ты удачно успел до
Выражение, голос Борисова показывали, как он радуется приезду друга. Пожав ему руку, Дмитрий Сергеевич полуобнял его, приглашая в дом. В прихожей ему поклонилась Авдотья, промолвив: "Пожалуйте!" Неделяев спросил:
– Какие вести от детей?
Сын лесничего был призван в начале войны, но попал не в Действующую армию, а в войска у иранской границы. Две дочки учились в Чкалове, как с 1938 года звался Оренбург, жили они у сестры Борисова и её мужа, директора завода имени С.М.Кирова. Завод производил запасные части для военной техники.
Дмитрий Сергеевич сказал:
– От детей пока жалоб нет.
В его голосе чувствовалась осторожность: как бы не сглазить. Неделяев знал - он беспокоится, что подразделение, где служит сын, могут перебросить на фронт.
Войдя в комнату, гость, как обычно сел на диван, положив рядом сумку, которую возил с собой. Хозяин опустился на стул у стола, видя, что Маркел Николаевич чем-то удручён. Тот достал из сумки книгу: он попросил уезжавшего в Бузулук Льва оставить её на время и извиниться в библиотеке за задержку с возвратом. Протянув Борисову "Путешествие Гулливера", спросил:
– Читал?
Дмитрий Сергеевич подержал книгу в руках.
– Знаю. Гулливер, лилипуты.
– А про летающий остров читал?
Лесничий раскрыл томик и, перелистывая страницы с глубокомысленным видом, сказал:
– Летающий остров? Кажется, нет.
Неделяев забрал у него книгу, открыл на странице с загнутым уголком, принялся читать вслух. Замолчав после фразы о том, что остров опускается прямо на головы непокорных и сокрушает их вместе с домами, беспомощно посмотрел на Дмитрия Сергеевича, который был само внимание, проговорил понуро:
– Вот так обманул меня человек, про кого я тебе рассказывал.
Хозяин кивнул и улыбнулся, как улыбаются чему-либо безобидному.
– Он позаимствовал идею летающего острова из стали...
– Заменил остров летающим плотом из стали, - поправил гость.
Лесничий опять кивнул, показал пальцем на книгу:
– Там остров, а у тебя в твоём произведении - плот. Уже не полное, не прямое заимствование. И, главное, у тебя - великая идея оружия мировой победы коммунизма!
– последние слова были произнесены с подъёмом.
– А будет ли это плот или нечто другое...
– Плота не будет! Сказка!
– прервал Неделяев.
– Будет какое-то ужасающее оружие, - тоном ласкового согласия произнёс Дмитрий Сергеевич.
– Без него планету нашей не сделать.
И он стал уговаривать друга не бросать его произведение. Душа Маркела Николаевича мало-помалу расправилась.
– Только про плот больше уже писать не буду, - сказал он, как бы сопротивляясь уговорам.
– Можно и не писать. И без него найдёшь, что показать, - посоветовал с подчёркнутой серьёзностью Дмитрий Сергеевич.