Солнце больше солнца
Шрифт:
По лесу подходили гуськом четверо в телогрейках, в кепках, каждый придерживал рукой на плече ремень ружья; передний другой рукой держал за задние лапы убитого зайца, те, что шли следом, несли убитых крупных птиц, головы которых, свисая, качались в такт шагам.
Охотники, было заметно, шли опасливо, поглядывая по сторонам, передний поравнялся с залёгшим солдатом, который попытался переместиться за ель и обнаружил себя. Тут же человек уронил зайца, скинул с плеча ремень ружья.
– Р-р-руки!
– закричал старшина и, не окончив команду, стрельнул из нагана.
Он промахнулся, охотник кинулся наземь с ружьём в руках - в это мгновение Неделяев
Два солдата погнались за убегавшим охотником, все трое скрылись в лесу, донеслись выстрелы. Старшина крикнул:
– Сюда!
Солдат с карабином подбежал к распластавшемуся на земле, сообщил:
– Дышит!
Старшина и Маркел Николаевич вскочили, подошли. Человек, видимо, был без сознания, пуля, сбив с него кепку, задела затылок, который заливала кровь, голова едва заметно дрожала, одна рука застыла на лежащем ружье, другая протянулась к ноге. Чекист приказал солдату перевернуть его навзничь, глаза человека были прикрыты, грудь чуть-чуть вздымалась.
Старшина указал наганом на дырку в телогрейке у подмышки раненого, материя вокруг дырки напитывалась кровью.
– Моя пуля, мышца навылет.
– Почему же ваша - моя, - возразил Маркел Николаевич.
Подошли ещё два солдата, чекист не стал спорить при подчинённых, направился к раненому, который, обняв сосну, упорно держался на ногах. У него была прострелена правая сторона груди.
– Назовёшь сообщников в деревне!
– старшина ткнул его стволом нагана под ухо, тот ойкнул.
– Перевязать!
– велел чекист своим.
– Я из него всё вытяну.
– Он Попова ранил в руку, - сообщил один из солдат.
– Оказать помощь!
– распорядился старшина, затем указал взглядом на лежащего на спине, истекающего кровью.
– И тому - тоже!
– повернул кисть левой руки книзу и, побелев глазами, улыбнулся так, что это произвело впечатление на Маркела Николаевича.
Солдат подбежал к раненому, наклонившись, приблизил дуло карабина к его лбу - выстрел размозжил череп.
Два солдата притащили волоком, держа за руки, труп четвёртого охотника, что пытался убежать и был убит. Старшина оставил при трёх трупах караульного, а сам с Неделяевым, с другими своими людьми, двое из которых поддерживали раненого бандита, перекинув его руки через шеи, вернулся к автомашинам в ложбинке. Группа, взяв оружие преступников - две ижевские курковые двустволки двенадцатого калибра, трёхзарядный охотничий карабин и старую берданку, - не забыла прихватить зайца и трёх диких гусей.
Неделяев вернулся с шофёром-колхозником на полуторке за солдатом и трупами. Давеча увидев, что окровавленное тело добитого бандита обыскали лишь наспех, он, службист-педант, не постеснялся его обшарить, нашёл под телогрейкой сзади
74
Раненого увезли в Сорочинское и там действительно вытянули из него, что хотели и о чём затем узнал Неделяев. Охотники оказались рецидивистами, в лагере они изъявили желание смыть вину кровью на войне, по дороге на фронт бежали с поезда, отыскали коллег, которые помогли вооружиться. Группе подфартило с несколькими ограблениями.
У одного из четверых не состоявшихся фронтовиков была родня в деревне Сорочинского района: дед, дядя, три двоюродных сестры. Почему бы не отправиться к ним, чтобы помогли зажить вольной жизнью в лесу, где ныне мало ловцов и зверя, и человека? Вольнолюбивые люди добыли ижевские двустволки, охотничий карабин и в одну из ночей постучались к родне друга. Их приняли, дядя дал племяннику припрятанную берданку образца 1870 года, сказал о лесной избушке с провалившейся крышей в девяти километрах от деревни. Снарядив гостей самым необходимым, проводил их сюда и пообещал поразведать, какой сельский магазин или сберкассу можно будет колупнуть. Пока же четверо зажили охотой. Племянник оказался тем охотником, который бросился бежать, но не спасся от пуль погнавшихся за ним солдат. Его деревенскую родню арестовали, на лагерные сроки не поскупились.
Приехавший к лесничему Маркел Николаевич поведал подробно о том, как выполнил своё обещание. Друг уже знал о деле, но вкратце. Слушая гостя в остром волнении, он не стал скрывать подлинную радость: ведь этой шайке могли наговорить, что у него в доме есть чем поживиться, можно, мол, найти и деньги, и бандиты нагрянули бы. По случаю избавления само небо велело гульнуть, продолжить праздник с заночевавшим гостем на другой день, что и было исполнено.
Маркел Николаевич предавался радости признанного героя, душа купалась в рассказах о прошлых деяниях, но сколь ни перегревали душу и сердце пробористые пары зубровки, он не открыл заветное - каким образом вышел на четверых вольнолюбов и шайка погибла. При нём осталась тайна: его мечта об оружии всемирного господства вновь победила мечту об убежище. Он велик мечтой, перед которой все чужие мечтания - всё равно что трава перед дубом.
Дома после работы он опять переживал упоительные минуты, множа карандашом строки на белом листе бумаги. Летающий плот-исполин больше не упоминался, немцам доставалось от чудовищных смерчей и пожаров. Огорчало, однако, то, что войну приходилось заканчивать, поскольку от немецкого войска и от всей Германии ничего не должно было уцелеть. Но Маркела Николаевича мучил голод войны, и, дабы продолжать книгу, пришлось пойти на уступки. Он позволил германским учёным создать средство, которое усмиряло смерчи и гасило пожары, так что они успевали только в меру произвести опустошение.
Всё же и это не могло длиться достаточно долго. Как ни крути, приходилось немцам тоже дать некое невероятное оружие и пожертвовать кое-какими краями бескрайнего Советского Союза. Маркел Николаевич вынашивал мысль, что за оружие могли бы изобрести немцы. А служебные хлопоты не давали ему потачки, и не так уж часто удавалось свободно повитать в блаженных высях творчества.
Разгулялась весна 1944 года, сыну Льву исполнилось семнадцать, он подпал под призыв и был направлен в школу радистов Черноморского флота. Окончил её и прибыл на корабль после 16 сентября, когда полностью завершились боевые действия на Чёрном море.