Солнце над Бабатагом
Шрифт:
Пройдя несколько верст вдоль реки, тропа свернула в горы. Теперь, когда путь расширился, Вихров распорядился посадить Пейпу на вьючную лошадь.
Хотя солнце уже начинало садиться, в воздухе стоял удушающий зной. Бойцов мучила жажда, но кругом были безводные горы, и только верстах в десяти, у перевала Хазрет-Бобо, поджидал их родник пресной воды.
Миновав ущелье, дорога опять превратилась в тропу и пошла круто вверх. Лошади карабкались гуськом, одна за другой. Тропинка то вилась в узких проходах между большими камнями, то шла по самому краю обрыва, то круто спускалась, то столь же
Начинало смеркаться. В воздухе повеяло свежестью. Ведя лошадей в поводу, бойцы выходили к перевалу.
— Могила Хазрет-Бобо, — сообщил Лихарев Кудряшову и Федину, показывая на большой камень, окруженный множеством шестов с навешенными на них лоскутками и рогатыми черепами диких козлов. Вокруг могилы валялись обглоданные шакалами кости жертвенных баранов.
Быстро темнело. Синие тени наполняли густым мраком ущелье. Вскоре ночное небо, усыпанное ярко мерцавшими звездами, совсем почернело.
Огней не зажигали. В эскадронах поужинали взятыми с места запасами.
Седов проводил беседу с бойцами о предстоящем бое с Ибрагим-беком. Всем было понятно, что главарь басмачей неспроста выходит в долину. Он, видимо, надеялся собрать воедино все свои банды. Это подтверждал и командир локайцев Саттар-ака, который заявил, что, по имеющимся у него сведениям, шайки Хуррам-бека, Рахман-Датхо и Асадуллы получили приказ Ибрагим-бека срочно прибыть в кишлак Юхары-Кокайты.
— Поэтому, товарищи, — говорил Петр Дмитриевич, — можно полагать, что завтра мы встретимся с объединенными бандами… Но, как известно, нас буденновцев, всегда интересовало не количество врагов, а то, где они находятся.
— Нам это еще удобней, товарищ военком, уничтожать басмачей всех сразу, — сказал Сачков.
— Правильно, — подтвердил Седов, — Мы — так-то вот Мамонтова и Шкуро под Воронежем разбили. А было их раза в два больше.
— Мы их правдой-бьем, — заговорил Кондратенко. — В этом все дело.
— Минуточку! Как это правдой?
— Да ведь они обманывают темный народ, всякую там ложь про нас распускают, — продолжал Кондратенко. — Например, говорили, что мы хотим разорить дехкан. А в действительности дехкане видят, что мы боремся за то, чтобы им хорошо жилось. И вот с нами идут локайцы. Да еще таджики организовали отряды. А о чем это говорит? Это говорит о том, что в Бухаре идет сейчас борьба правды с ложью. Ну, а правда, как известно, всегда разбивает ложь.
— Верно! Правильно! — подхватил Пейпа. — Ибрарагим сам против себя агитирует. Заврался он совсем. Ему уже никто не верит даже из его сподвижников.
Седов рассмеялся.
— Ну, а разве, я другого мнения? — заговорил он, улыбаясьч;— Мне просто хотелось узнать вашу точку зрения… Так вот, товарищи, — продолжал он, — в предстоящем завтра бою нас будет поддерживать крупный отряд местных жителей. Надо проявить себя с хорошей стороны. Показать локайцам, кто такие буденновцы. Туркестанскую бригаду они уже видели в бою и, как известно, очень уважают ее. Так что смотрите, друзья, не посрамите знамени. А теперь спать, спать, уже первый час…
Вихров покурил, прилег подле Седова и почти сразу крепко заснул…
Его разбудил крик петуха. Светало. Вокруг, поеживаясь
Петушиный крик повторился. Потом отчаянно закудахтала курица.
На сонных лицах бойцов появились улыбки. Стоявший на скале человек с торчащими из-под фуражки рыжими волосами с самым серьезным видом пел петухом и кудахтал, как бы приветствуя восход.
И вот уже хохотал весь бивак. Заливались смехом, хлопая себя по коленкам, и джигиты-локайцы.
— Ай да Фирсов! Вот весельчак! — смеялся Кудряшов. — Нет, верно, молодец! Ишь, как насмешил!..
Вскоре отряд снялся с бивака и направился к Сурханской долине.
С вершины Хазрет-Бобо открывалась широкая горная панорама. Всюду виднелись пропасти, щели, овраги и оползни. Все это, постепенно понижаясь, уходило вдаль к горизонту, теряясь в солнечной дымке.
Спустившись с перевала, отряд двинулся широким оврагом.
Лихарев ехал задумавшись. Он старался разгадать, что заставило Ибрагим-бека спуститься в долину, где красноармейцы, привыкшие к конным атакам, неизменно били его. Лихарев не знал, что бек получил сильные подкрепления от эмира бухарского, и теперь, имея большое превосходство в силах, по совету своего советника Шоу-саиба, решил разбить красных в конном бою. Лихарев не знал также и того, что как раз в эту минуту две пары глаз зорко следили за ним с вершины дальней горы.
— Это комбриг Лихарев, — сказал Доктенек.
— Вы в этом твердо уверены, Томас? Не ошиблись ли вы? — насмешливо спросил Шоу-саиб.
— Как же я могу ошибиться, когда я прекрасно знаю его! — вспылил Доктенек.
— Да, да, вы все прекрасно знаете, сэр. Однако ничего путного так и не узнали, — ворчливо заметил Шоу-саиб. — Вторично свидетельствую, что шеф очень недоволен вашей работой, так же как и я. Вы плохой разведчик, Томас!
Доктенек мрачно взглянул на Шоу-саиба.
— Интересно знать, сэр, что бы вы сделали, находясь на моем месте? — заговорил он, багровея. — В продолжение года я был скован в своих действиях по рукам и ногам.
— Надо уметь работать, — произнес с досадой Шоу-саиб. — А вы, судя по вашим рассказам, сами все напортили. Ну, отложим этот разговор. Смотрите, Томас, кто это с ними?
— Кого вы имеете в виду?
— А вон, в конце колонны.
— Это местное население, — посмотрев в бинокль, сказал Доктенек.
На сухом с крупной челюстью лице Шоу-саиба появилось недоверчивое выражение.
— Вы шутите, Томас?
— Я вообще не умею шутить.
Шоу-саиб, поджав губы, смотрел на колонну. Его взгляд задержался на всаднике с черной бородой.
— Ну, если это действительно так, то нам здесь вообще больше нечего делать, — заговорил он, помолчав. — Ибрагим-бек слишком дорого обходится нам. Да, нам здесь больше нечего делать.
— Я уже давно думал об этом, — сказал Доктенек.
— Хотя постойте, Томас. Сегодняшний бой решит все. Если Ибрагим-бек одержит победу — а он может и должен ее одержать, — тогда его положение резко изменится. Едемте к нему. Надо воодушевить его перед боем.
Они спустились с возвышенности, сели на лошадей и в сопровождении конвоя поскакали к кишлаку Юхары-Кокайты.