Солнце над Бабатагом
Шрифт:
Было около двенадцати часов дня, когда отряд Лихарева вышел из предгорий Бабатага и стал приближаться к Сурхану. Впереди на несколько верст раскинулась горячая степь. Тяжелый зной дрожал над холмами. Раскаленное солнце беспощадно палило с синего без облачка неба. Все вокруг, подавленное тяжкой духотой, словно замерло и притаилось: ветер утих, смолкли кузнечики, только конский топот катился по иссохшей земле.
— Жарко, — сказал Кузьмич, утирая усы. — Василий Прокопыч, — обратился он к Климову, — глядите, кто это
Трубач посмотрел. Два всадника — один на серой, другой на рыжей лошади — поднимались галопом на холм. Передний, в котором Климов сразу же узнал Лихарева, остановил Давлят-Кока, слез с него и, согнув, локти, стал смотреть в бинокль в сторону кишлака Юхары-Кокайты. Там шла колонна, окутанная пылью и казавшаяся бесконечной. Воздух дрожал от нестройного гула.
— Федор Кузьмич, слышите, барабанят? — спросил Климов вполголоса.
— Слышу. Чтоб так черти по ним барабанили, — мрачно ответил лекпом.
Отряд остановился. По рядам на разные голоса что-то передавали.
Седов прислушался.
— Тебя к командиру полка, — сказал он Вихрову. Но Вихров уже сам понял, что его вызывают. Он подобрал поводья и, толкнув лошадь в галоп, поскакал к Кудряшову.
Вскоре он возвратился с сообщением, что эскадрон назначен в резерв.
С опушки тополевой рощи, где, спешившись, расположился в резерве второй эскадрон, была видна почти вся долина.
Басмачи двигались беспорядочными толпами.
Кузьмич сдвинул на глаза козырек, прикрывшись от солнца.
— Смотрите, Василий Прокопыч, — сказал он. — Смотрите, сколько их. Тысячи. Никогда такого, факт, еще не бывало… А наши что же? И не видать никого! Странно все-таки. Или мы первые их атакуем?
Климов с недоумением посмотрел на товарища.
— Первые? Старый вояка, а не знаете, что резерв атакует последним, — укоризненно покачал головой трубач.
Кузьмич нахмурился, засопел, хотел сказать что-то, но раздумал и только вполголоса выругался.
Басмачи приближались. Теперь уже на всем протяжении поля между рекой и горами показались наступающие массы. Все слышнее становился конский топот. А из кишлака Юхары-Кокайты выезжали все новые и новые толпы. Сгати видны отдельные бородатые всадники в пестрой одежде, сидевшие на рыжих, серых, буланых, гнедых лошадях, покрытых золочеными и цветными попонами. В задних рядах сотни рук били в бубны.
— Да, братцы, здорово они сегодня воюют, — донесся знакомый голос Харламова.
— Вот и я говорю, старшина, что такого, факт, еще не бывало, — подхватил Кузьмич, оглядываясь на Харламова, который так же, как и лекпом, недоумевал, почему наши, укрывшись в балках, стоят молча, без движения.
Об этом же думали Вихров и Седов и находившиеся тут же Пахомов и Кондратенко. Им казалось, что уже пора бросаться в атаку.
— А все же Ибрагим-бек повторяет ошибку Вейротера
Вихров с удивлением посмотел на него.
— Вейротера? — спросил он. — А кто это — Вейроер? Полководец?
— Начальник австрийского генерального штаба. Он атаковал Наполеона, не прикрыв свои фланги, чем и воспользовался Наполеон… Смотрите, смотрите, товарищ командир! — воскликнул Пахомов. — Вот это здорово!
Вихров повернулся и увидел навсегда-оставшуюся в памяти картину. Из балки, как из-под земли, поднялись тучей всадники. Почти лежа на шеях лошадей, размахивая блестящими шашками, они бурей понеслись по ровному полю, ударили во фланг басмачей, сбили их и погнали назад. С другой стороны над гребнем холмов показались джигиты в чалмах и халатах. Лошади их, растянувшись в карьере, казалось, летели над землей.
— Локайцы! — восторженно сообщил Кондратенко.
Вихров быстро взглянул на него, почему-то тут только заметив, как возмужал молодой командир за последнее время. Юношеская мягкость его лица сменилась суровым вырыжением, присущим бывалому-воину. Он, как и все остальные, продолжал смотреть на долину, где в густых облаках пыли часто взлетали и падали шашки.
Бой постепенно отодвинулся в горы. Резерв получил приказ перейти на новое место.
— Противник с тыла! — сказал наблюдатель.
Вихров оглянулся. По широкой щели ехали какие-то всадники. Вихров смотрел на них, жалея, что у него нет бинокля. Но вот уже всадников — их было около сотни — можно было разглядеть простым глазом.
— Помкомполка Ладыгин с отрядом, — заметил дальнозоркий Пахомов. — Вон, с бородой.
— Правильно, он. Вот это здорово! — обрадовался Седов.
— В самый раз подоспел!
Увидев стоявших, Иван Ильич погнал к ним в галоп Тур-Айгыра.
— Здравствуйте, товарищи! — весело поздоровался он, подъезжая. — Ну, что тут происходит?
Вихров кратко доложил обстановку.
— Добре, — сказал Ладыгин. Он провел рукой по подстриженной русой бородке. — А я боялся, как бы не опоздать. Добре, значит, еще повоюем… Отряд, за мной! — скомандовал он.
Мимо Вихрова замелькали молодые загорелые лица бойцов.
— Пошел наш командир, — сказал трубаи Климов, с любовью глядя вслед Ладыгину.
— И-их, братцы мои, ну и силища прет! — показал Харламов на ту сторону широкой котловины, куда из ущелья выезжали басмачи. Впереди на белой лошади ехал тучный человек в горевшем на солнце парчовом халате. За ним везли белое знамя с хвостами.
Басмачи вытягивались из ущелья, казалось, бесконечным потоком. Задние галопом нагоняли передних.
Голова колонны густела, расходилась по фронту двумя широкими крыльями.
Вблизи послышался быстрый конский топот.
— Резерв, вперед! — кричал связной, махая рукой. — Быстро! Комбриг требует!..