Солнце обреченных
Шрифт:
Аркадию Ипполитовичу пришлось пережить немало неприятных минут, ожидая своей очереди к Дятлову, проводившему дознание. Сначала ему сообщили, что в банке произошел пожар, потом он узнал, что, оказывается, это было дерзкое ограбление и из сейфа похитили весьма крупную сумму. Не удивительно, что на вопросы репортера господин управляющий отвечал рассеянно и невпопад. В конце статьи П.М. привел слова неких очевидцев, которые утверждали, что грабителей было трое, что они подъехали к банку на лихачах и что едва ли не с самого крыльца открыли пальбу из револьверов. Кассиров Мальцеве и Попкова связали веревками и засунули в шкаф, а швейцара Ивана Фомича оглушили ударом по голове.
Лобатин, прочитав эту галиматью, только усмехнулся и позавидовал богатому воображению неизвестного репортера. Скорее всего, газетчик прибыл на место преступления тогда, когда уже все давно закончилось, а потому довольствовался рассказами случайных свидетелей. Впрочем, статья была написано весьма бойко и, несомненно, стала украшением номера. Тема ограбления еще по крайней мере неделю будет обсуждаться на полосах местных газет, подумал Герман, пока ее не вытеснят более свежие и интересные новости.
Рядом с ним прошли двое полицейских, внимательно рассматривавших вокзальную публику. Но Лобатин даже не посмотрел в их сторону – еще вчера, сразу после налета, он переоделся в штатское и съехал из "Английской". Ночь провел в меблированных номерах госпожи Морозовой, а прямо с утра отправился на вокзал. Полиция и жандармы сбились с ног, разыскивая интендантского штабс-капитана, но тот давно исчез. Вместо него возник чиновник средней руки, направляющийся в Москву по служебным делам (разумеется, с новыми проездными документами и новым паспортом). Герман был одет в добротную шубу, на лице у него красовались холеная бородка и щегольские усики, и никто бы не смог узнать в респектабельном пассажире прежнего скромного офицера. В руках Лобатин держал дорогой портфель из телячьей кожи с бронзовыми накладками, внутри него находились похищенные деньги.
В конце перрона показался Желябин. Герман сложил газету и сунул ее в карман – решил прочесть позже, путь в Москву неблизкий. Андрей подошел к приятелю, и они вместе вошли в вагон. Проводник возился у самовара, готовя чай для пассажиров, в купе еще никого не было. Герман закрыл дверь на задвижку, плотно задернул шторы и лишь потом расстегнул портфель и извлек две пачки по пять тысяч рублей. Желябин спрятал деньги за пазуху.
– Спасибо, – поблагодарил он Германа, – нам пока этого вполне хватит. Куда ты теперь?
– Сначала в Москву – подожду, пока все успокоится, а потом за границу – надо наладить выпуск нашей газеты и доставить ее в Россию. Возьму в аренду типографию, куплю бумагу, краску… А весной, скорее всего, вернусь обратно, буду готовить освобождение наших товарищей из тобольской ссылки. Потом видно будет… А ты?
– Если получится то, что задумано, ты о нас услышишь. В случае же неудачи постараемся перебраться в Москву – в Петербурге становится слишком опасно. Но от цели своей не откажемся…
– Жаль, – протянул Лобатин, – что ты тратишь свою жизнь на цареубийство. Мог бы использовать ее с лучшими целями.
– Моя жизнь за жизнь Александра Вешателя – по-моему, это справедливо, – возразил Желябин, – в конце концов, кто-то должен начать, показать пример. А там, глядишь, поднимутся мужики…
– Это вряд ли, – недоверчиво покачал головой Лобатин, – народ сейчас запуган, его на бунт ничем не поднимешь. Разве только новый Емелька Пугачев появится… Но откуда ему взяться – казаки и те про свою былую вольность забыли, служат царскими опричниками, разгоняют рабочие стачки и студенческие сходки. Нет, сейчас нужны другие дела, убийством царя революцию не сделаешь.
–
– Что ж, мешать не буду, – Герман застегнул портфель и убрал его на полку, – если понадобится моя помощь, ты знаешь, где меня искать.
Пришла пора прощаться – в вагон стали заходить первые пассажиры. Лобатин и Желябин коротко обнялись, и Андрей покинул купе. Герман проводил гостя до дверей вагона и долго смотрел ему вслед. Внезапно Лобатин почувствовал, что видит Андрея в последний раз, и на его душе сразу стало тяжело и пусто…
Конечно, по большому счету, они не были близкими друзьями, более того, по многим вопросам расходились во взглядах, но общая борьба сближает даже идейных противников. Теперь, наверное, им придется расстаться навсегда. Герман тяжело вздохнул и достал портсигар – до отправления поезда оставалось еще десять минут, можно было успеть выкурить папироску.
17 февраля, вторник
Пантелеевская улица
– Это просто безобразие! – начальник Третьего отделения жандармский генерал Леонид Семенович Дубельский был очень недоволен. – Посреди дня, почти в центре Петербурга совершается дерзкое ограбление банка, а полиция ничего не может поделать! Они, видите ли, думают, что это был какой-то заезжий гастролер – вот и все, что могут сказать… Владимир Александрович, вы уверены, что это был именно Лобатин?
– Абсолютно, – полковник Геберт достал из папки, лежащей на коленях, фотографическую карточку и протянул генералу, – его опознали оба кассира и швейцар.
– Герман Лобатин, которого мы разыскиваем уже столько времени, внезапно появляется в Петербурге и совершает ограбление банка… – задумчиво произнес Дубельский. – Что бы это значило?
– Очевидно, социалистам срочно понадобились деньги, – предположил полковник. – Кстати, Рысков подтверждает, что вчера вечером Желябин передал Кибальчеву пятьсот рублей на приобретение химических реактивов. Значит, у заговорщиков скоро появится достаточно динамита для проведения террористической акции.
– И когда этого можно ожидать?
– Не раньше начала марта, – ответил полковник, – Кибальчеву требуется еще изготовить бомбы, а для этого требуется время.
– Значит, март… – Дубельский внимательно посмотрел на Геберта. – Владимир Александрович, может быть, стоит арестовать их сейчас, не дожидаясь окончательного приготовления? Возьмем тепленькими, прямо на конспиративных квартирах, допросим, потом доложим государю…
– Конечно, арестовать заговорщиков можно, – согласился полковник, – но что это даст? Во-первых, государя подобными делами уже не удивишь – великое дело, схватили нескольких социалистов! Да их в России уже столько, что пройти по улице невозможно – непременно на какого-нибудь революционера наткнешься. Во-вторых, пропадет весь эффект от ареста. Одно дело по-тихому взять несколько заговорщиков, и совсем другое – схватить их прямо во время покушения, на глазах у самого государя. Покажем императору бомбы, подземный ход, заложенный динамит… Вот тут-то Александр Николаевич и поймет, кто является истинным защитником престола и готов ради него жертвовать своими жизнями. Заодно утрем нос министру Лорис-Меликову – в центре столицы целый месяц рыли подкоп, готовили покушение, а он ничего про это не знал. Такой некомпетентности ему не простят… После этого происшествия, надеюсь, Александр Николаевич передумает отдавать Меликову в подчинение Третье отделение. Граф Шуваловский, кстати, придерживается того же мнения относительно сроков – надо подождать, довести дело до конца.