Солнечный удар

Линчевский Дмитрий

Глава 9

Концертный зал напоминал праздничный торт на лесной лужайке. Со всех концов зеленой поляны сюда тянулись шустрые 'муравьи', разноцветные 'букашки', важные 'жуки' и даже толстые 'гусеницы' (им-то чего, листвой должны питаться), и те спешили отведать диковинное лакомство. Повсюду царило радостное оживление.

А между тем, единственный концерт, который давали эстрадные знаменитости, назывался не иначе, как: 'Звезды против

террора'. Не самая веселая тема, согласитесь.

Но 'жуков' и 'букашек' это не особенно трогало. Откусить бы сладкую крошку, да проглотить поскорей, чтоб следующую успеть попробовать. Надо получать удовольствия от жизни. Это главное. А горе... Пусть горюют те, к кому оно пришло. Сытый голодному - не товарищ.

– Слушай, а этот, молоденький, будет?
– поднимаясь на крыльцо, щелкнула пальцами чопорная дама, в которой без труда можно было узнать ту самую утопающую, что забыла поблагодарить своих спасителей на пляже.

– Будет, - освежив воздух коньячным перегаром, успокоил ее пузатый спутник.

– Ну, Кока, ты же не знаешь, о ком я спрашиваю.

– А тут и знать нечего, сегодня все будут. Инициатива оттуда, - он многозначительно указал пальцем вверх.

Дама проводила его жест недоверчивым взглядом и, словно увидев на небе подтверждение, облегченно вздохнула.

– Хорошо. Только зачем они название такое неприятное выбрали. Неужели, повеселей ничего не нашлось? Втягивают народ в то, чем сами должны заниматься. Кстати, ты фотоаппарат в номере не забыл?

– Нет, в барсетке лежит.

Длинноногая блондинка, возвышаясь над толпой, словно учительница над первоклашками, пытала в дальнем углу фойе своего крутолобого приятеля.

– Вовик, а ты раньше тоже террористом был?

– Ты че метешь, дура?!
– цыкнул бык, озираясь по сторонам.
– Рэкетиром, а это совсем другая статья.

– По мне, так все едино, - махнула пальчиками манерная девушка.
– Не могли получше название для концерта придумать? Мы, наверное, отдыхать собираемся, а не уголовный кодекс изучать.

В артистических кругах витали похожие настроения. 'Чес', 'бабло', 'капуста' - в этом смысл жизни, красивой, заметьте, жизни. Остальное - шелуха.

– Ладно, вас, патриотов, сюда нагнали, - жаловался за кулисами один известный певец другому.
– А нас-то, жаворонков, зачем? Моя публика хочет радоваться, а не слезы лить, ей про любовь, про красивую жизнь подавай, не желает она ни о каком терроре слышать.

– Не все люди - желудки, - возразил коллега.
– Я лично обеими руками поддерживаю эту акцию.

– Ты оглянись вокруг. Мы вдвоем в курилке. Перед кем понты рисуешь?

– И то, - согласился патриот.
– Чего я тебе, жаворонку, о наших, вороньих, делах каркаю.

– Ой, посмотрите, обиделся. Как будто я неправду говорю.

– В том-то и дело, что правду. Пошли скорее уже концерт начинается.

Людское море, затопившее фойе, весело

плескалось, искристо пенилось, шумно бурлило горячими течениями. Первое, особо нетерпеливое, впадало в туалет, второе, чуть менее быстрое, - в буфет. Было хорошо заметно, что эти, казалось бы, разножанровые места, по сути, являются сообщающимися сосудами. Потому как тот, кто выплывал из туалета, немедленно перетекал к буфету, и после небольшой паузы, наоборот. Складывалось ощущение, что люди готовились к выходу в свет загодя: как минимум, неделю ограничивая себя в питании и пару дней не посещая отхожих мест. Этот круговорот мог бы продолжаться до бесконечности, но устроители решили: 'хватит' и открыли центральные шлюзы.

Народ, не успев доесть, допить и застегнуть на все пуговки ширинки, стремительно хлынул в зрительный зал. Пол задрожал, как при землетрясении, сиденья плаксиво заскрипели, у артистов в гримерках зазвенели ложечки в стаканах.

– Кока, где наши места?
– ткнула впереди плывущую спину чопорная дама, поправляя съехавший на нос парик.

– Какой я те Кока, дура!
– обернулся Крутолобый.
– Ой, извините, я думал, это моя штакетина рамцы попутала.

– Я тоже ошиблась, - поддернула женщина сползший на живот бюстгальтер.
– Кока, ты где?..

Рэкетиру в этом смысле повезло больше. Его спутница белым знаменем реяла над толпой и была видна отовсюду.

– Валек!
– крикнул он, взмахнув волосатой рукой.

– А?!
– откликнулось сразу несколько человек, но только не блондинка.

– Валенок!
– повторил он громче.

На этот раз встрепенулись двое: его тугоухая подружка и какой-то подслеповатый старичок.

– Иди сюда, вот наши места.

Дед пополз, а девушка нет - стояла, как на якоре.

Не успела чопорная дама, заняв свое кресло, раскрыть рот, чтоб высказать претензии мужу (четвертый ряд - это ж почти заполярье), как рядом появился смуглолицый мужчина с полиэтиленовым пакетом в руках.

– Извините, вы бы не согласились поменяться с нами билетами?

– Какой ряд?
– настороженно спросила женщина.

– Третий. Мы здесь с друзьями, - кивнул он на коренастого приятеля, - поэтому хотели бы, чтоб вместе...

– Кока, за мной, - подскочила дама, не дослушав объяснений.
– Конечно, надо помочь людям. Третий ряд - это ж не четвертый.

– Спасибо, - поблагодарили ее мужчины.

Крутолобый рэкетир, наконец, вызволив 'знамя' из толпы, водрузил его на законное место. Как только девушка опустилась в кресло, у сидевших за ее спиной зрителей, соответственно в четвертом и пятом рядах, испортилось настроение - программу придется смотреть с помехами. Смуглолицый и крепыш, недовольно вздохнув, обменялись друг с другом местами.

– Ой, Вовик, у меня под попкой какая-то шишечка торчит, - пожаловалась блондинка.

– Геморрой, - успокоил ее приятель.