Солнечный змей

Токацин .

«Дымит что-то,» – он недовольно покосился на стену, окутанную белым туманом. «Зря не потушили, так до пожара недалеко.»

Странная мерцающая дымка ничем не пахла и была холодной – Речник просунул руку сквозь неё и ничего не почувствовал. Отогнав клубы тумана к окну, он присел на корточки и заглянул в дымящуюся чашу.

Она вырастала из стены – каменная, округлая, поддерживаемая извивающимся телом змеи. Змеиный хвост уходил в пол, изгиб туловища чуть ниже шеи – выходил из плетёной стены. Каменная змея склонила голову над чашей, и её зеркальные глаза тускло блестели, отражая лунный свет. Речник вздрогнул.

– Зеркало Вимласота! – он не заметил, как сказал это вслух. Тонкая плёнка жидкости

поблескивала на дне чаши, и смутные тени мелькали в ней. Фрисс медленно потянулся к змеиным глазам, накрывая стекляшки ладонью.

– Покажи мне Реку, – прошептал он.

Камень обжёг его руку холодом. Жидкость на дне чаши чуть поднялась к краям и застыла, подёргиваясь по краям чёрным ледком. Из глубины сквозь тёмную муть проступили очертания пологого холма. Обрубки соломин торчали на его склонах, жёлтая трава обвивала их, корчась и чернея от жара, а на вершине медленно разгорался огромный костёр. Люди, не боясь обжечься, стояли рядом, горячий ветер трепал их плащи. Четверо Речников в красной броне, чародей в мантии из белого меха, тень в сером балахоне… Сердце Фрисса на миг замерло.

Теперь он видел и ладью на вершине холма – старую деревянную лодку с резным носом, одну из тех, на которых жители Острова Аста переправлялись с берега на берег и перевозили почётных гостей. Её борта почернели от земляного масла, белые лепестки Хумы прилипли к ним. Тот, кто лежал на дне ладьи, был щедро усыпан ими, хотя Хума давно уже отцвела, – для него постелили свежий лист Высокого Дуба, желудёвая чаша стояла на его груди, и в ней плавали лепестки. Сквозь плёнку земляного масла и белоснежную россыпь цветков едва проглядывала красноватая речная броня без пластин и украшений, – лёгкая походная одежда, такую выдавали Речникам на первом году службы…

Пламя уже разгоралось, промасленные борта лодки дымились и готовы были вспыхнуть, и люди отступили вниз по склону. Дым тянулся над изуродованным лицом мертвеца, – глубокая рана пролегла по нему от скулы до скулы, подбородок вовсе прикрыли цветами. Речник заглянул в открытые неподвижные глаза и резко выдохнул. В погребальной ладье лежал, растерянно глядя в небо, Астанен – Король Великой Реки.

– Бездна… – прошептал Фрисс, сжимая кулаки так, что пальцы онемели. Сердце колотилось где-то в горле, мешая вдохнуть. Он смотрел, не мигая, на бледное лицо и на дым, заволакивающий водную гладь. Волосы мертвеца вспыхнули, мигом разлетелись пеплом, красная броня почернела от жара и задымилась, ещё мгновение – и пламя встало над телом, раскалённый ветер, пропахший земляным маслом и горелой плотью, ударил Речнику в лицо. Он отшатнулся, хватая ртом воздух. Помутневшая вода на дне каменной чаши тускло блестела, не отражая ничего.

– Да что же это… как это могло… – не договорив, Речник стиснул зубы и ударил по зеркальным глазам змеи.

– Покажи ещё!

Едкий запах извести коснулся его ноздрей – запах, смешанный со смрадом горящих костей, и Фрисс прикрыл лицо ладонью, вглядываясь в белый дым под водной гладью. Дымящийся откос с чёрными провалами пещер медленно выплывал из тумана. На белых камнях, припорошенных пеплом, лежали догорающие корабли, воздушные шары над ними бессильно трепыхались, разрываясь и оседая обугленными лоскутами на потрескавшийся камень. Огромная коряга, обгоревшая дочерна, ещё вспыхивала – пламя вырывалось из трещин, рассекающих бревно на множество частей. Повсюду на берегу лежали неподвижные тёмные груды – обугленные кучки не то ветвей, не то тряпок…

– Бездна… – простонал Речник, двумя руками вцепившись в края чаши и нависая над ней. Внизу, за тонкой плёнкой воды, догорал Фейр. Из-под пепла, грудами сваленного на берегу, проступали почерневшие кости. Бесполезные копья, прогоревшие до стеклянных наконечников, торчали, косо воткнувшись

в обрыв, и хлопья пепла сыпались с них. Белый дым стал гуще – теперь Фрисс мог только различать шевелящиеся силуэты в красном и золотом. Один из них пинком отбросил почерневший череп и вскинул над головой что-то ярко-жёлтое, полыхающее так, что Речник не выдержал и зажмурился.

Когда он, мотая головой и тихо подвывая сквозь стиснутые зубы, открыл глаза, видение сгинуло. Дно чаши почти уже высохло, глаза змеи покрылись тёмной коркой – Речник, сам не заметив, разодрал себе ладонь о каменную чешую и заляпал зеркальца кровью.

– Фейр, Река меня прокляни! Фейр… – прошептал он и наклонился так низко, что уткнулся лбом в холодный край чаши. – Ты лжёшь, болотная жижа. Никто не пустил бы их на Реку, никто не позволил бы им…

Он замолчал, глядя в засиявшую воду. Вспышка была короткой – видение снова подёрнулось дымкой. Чёрный дым клубился над бескрайними завалами, в тени накренившихся поднебесных башен из стеклянистого рилкара и тёмной стали. Старый Город лежал на дне, развороченный страшным взрывом, – Фрисс едва мог узнать его очертания. Почти все здания рухнули, как поваленные деревья, и остались лежать длинными грудами обломков. Там, где когда-то поднимались к небу сверкающие ветвистые мачты-передатчики и огромные тёмно-синие купола над сарматскими реакторами, громоздились горы полурасплавленного рилкара и фрила. Он ещё сохранил синий цвет. Почерневшие куски металла торчали из полузастывшей стеклянной массы. Неровный, зеленовато-белесый, режущий глаза свет поднимался над ними. Что-то вспыхивало зеленью в лужах расплава, и по стеклянному озеру пробегали волны. Тёмно-красные, тёмно-синие, чёрные пятна клокотали, не остывая ни на миг, и затвердевший было рилкар снова трескался, как весенний лёд. Лужица белесой массы дымилась, догорая в зелёных лучах, Фрисс вгляделся в неё – и чуть не до крови прокусил себе руку.

– «Идис»?! Это… что же… не-е-ет! – Речник, не помня себя, ударил кулаком по чаше, и она раскололась с оглушительным грохотом, а Фрисс повалился на колени, хватая ртом воздух. «Взрыв… это был взрыв, станция взорвалась,» – он мотал головой, хватал и сжимал в кулаке осколки камня – и не видел ничего вокруг, только оплавленные развалины снова и снова вставали перед глазами. «Взорвалась… теперь – всё, ничего живого… вся Река – мёртвая, выжженная… ирренций повсюду… Боги, боги, что же это…»

– Илкор ан Сарк! – вскрикнули над головой. Ледяные руки подхватили Речника подмышки. Он выпрямился, шатаясь из стороны в сторону. Что-то блестящее, чешуйчатое скользнуло мимо, замерло у расколотой чаши и негромко зашипело.

– «Идис», – пробормотал Речник. Всё вокруг плавало в белесом тумане.

– Они её взорвали. Взорвали станцию, – прошептал он, утыкаясь в плечо Некроманта. Нецис осторожно придержал его за плечи и помог опуститься на циновку.

– Всё, это смерть. Всё бесполезно, – выдохнул Фрисс в покрытое костяной чешуёй плечо. Ладонь Нециса, вымазанная резко пахнущей кашицей жёваных листьев, дотронулась до его лица, Речник закашлялся, и мир вокруг него, дрогнув, медленно принял обычные очертания.

– Менниайксссэ! – зелёный менн, подсунув под воду, всё ещё вытекающую из стены, большую лохань, остановился рядом с Речником, заглядывая ему в глаза. – Что ты видишь, воин? Кто сейчас перед тобой? Кто рядом?

Фрисс вяло покачал головой.

– Я помню тебя, Атанча… Атланкоатль. Я всех помню. Откуда у тебя в доме зеркало Вимласот?

– Ш-шэ?! – менн качнулся на хвосте, узкие раскосые глаза расширились. – Нецис, что с ним такое? Ты понимаешь что-нибудь?

Нецис шикнул на него, сел рядом с Фриссом, придерживая Речника за плечи. На пороге, путаясь в собственных лапах, появился заспанный Алсаг и вопросительно мявкнул.