Солнечный змей

Токацин .

После первого полудня дело пошло на лад – встречные караваны больше не попадались, рыбацкие плоты и лодчонки прятались в прибрежных заводях, пропуская вереницу тяжёлых «кораблей» Мвенге. Колдовское течение послушно легло под брёвна и потянуло плоты за собой, против хода стремительной речушки Фадхи. Фрисс сел на краю, свесив ноги в воду, и вылил на голову пару пригоршней холодной влаги. Эта речонка поднималась из какой-то тёмной ледяной глубины – даже южное солнце не могло прогреть её более чем на пол-ладони от поверхности, а внизу, в красновато-бурой глубине, струился жидкий лёд.

–

Нецис, ты привыкаешь понемногу к рекам? – спросил Речник, глядя в воду. Ему было не по себе со вчерашней ночи – неприятно ныло в груди, постоянно хотелось схватиться за оружие и кинуться, не зная куда… Фрисс свалил бы это на дурные сны, но в последние ночи он ничего не видел – чёрная вода разливалась под закрытыми веками и отступала к утру…

– Та-а? – удивлённо отозвался Некромант со спины Двухвостки. – О чём ты, Фрисс?

Речник увидел в его руках перо и знакомую книжицу, окованную нэйнской сталью. В тени деревьев, склонившихся над руслом Фадхи, её листы казались тёмными, почти чёрными, и Нецис недовольно щурился, разбирая мерцающие тонкие знаки. Его левая ладонь лежала на странице, то упираясь пальцами в тёмный лист, то прижимаясь к нему. Она была затянута в перчатку из тёмно-красного полосатого меха, и этот мех чем-то не нравился книге – она бросала холодные белые искры, и знаки то и дело расплывались.

– Та-а, илкор ан Сарк… Видят боги, в эти дни жители Туманов выражаются особенно невнятно, – поморщился Некромант, вывел несколько слов на листе и захлопнул книгу. Воздух с тихим шелестом поглотил её, ветер, едва заметно пахнущий тленом, пронёсся над плотами, и крысы удивлённо завертели головами.

– Я спросил – ты привык уже к рекам, не боишься текучей воды? – Речник забрался на панцирь и сел рядом. – Мы тут немало походили водными дорогами. Теперь тебе легче будет прижиться на Великой Реке.

– Опять ты за своё, Фрисс, – покачал головой колдун. – Это не смешно уже.

– И я не смеюсь, – нахмурился Речник. – Спокойный дом на мирной земле – ты его заслужил, и я тебе его найду. Король Астанен не будет против. Если поселишься в его Замке – хорошо, но я был бы рад иногда видеть тебя в своей пещере, да и родичи Кессы понемногу к тебе привыкнут. Вот думаю, где найти тебе удобный полигон…

Некромант смерил его долгим подозрительным взглядом и пожал плечами.

– Я не хотел бы навести на тебя беду, Фрисс. Если я поселюсь в твоей пещере, мы все едва ли доживём до первой весны. Орден Изумруда, илкор ан Сарк… Впрочем, оставим это. Весна, так или иначе, наступит не для нас.

Он замолчал. Молчал и Фрисс, судорожно подбирая слова, но ничего внятного не придумал и невесело усмехнулся.

– О чём ты спрашиваешь тварей из Туманов? Они знают, как задержать солнце на небе? Или, может, видели, где растёт чёрная трава?

– Я знаю, где растёт чёрная трава, – пробормотал, хмурясь, Нецис, – там она есть наверняка, а если нет, то нет нигде в этом мире… но да хранят нас боги живых и мёртвых от этой местности. Жители Туманов сейчас неразговорчивы, Фрисс. Я спрашивал их о не столь сложных вещах, но не дождался внятного ответа. Попробую ещё раз ближе к ночи…

Он кончиком ножа подцепил с плота пупырчатую белесую лепёшку –

ползучий гриб, не замеченный ни плотовщиками, ни Фриссом, втихомолку вгрызался в тростниковые брёвна и успел проесть неглубокую вмятину. Нецис засунул его в большую фляжку – там в кислейшей местной приправе «тзики» плавал уже не один десяток грибов вперемешку с толстыми белыми многоножками, незрелой чинпой и большими головастиками. Речник в эту фляжку старался не заглядывать и надеялся, что Нецис, когда жуткая снедь дозреет, не захочет угостить его.

– Бездна! С веток они, что ли, падают?! – Фрисс пинком отправил второй гриб в реку и тщательно вытер сапог. – Хвала всем богам, что в Пурпурном Лесу этой дряни нет!

Он осёкся и задумчиво почесал за ухом. В жарких юго-восточных болотах предостаточно было всяких мхов и грибов – и Фрисс смутно припоминал, что видел скользкие пупырчатые лепёшки под корнями деревьев и даже поскользнулся на одном таком, неосторожно сойдя на обочину древней дороги. Но вот ни о каких спорах, въедающихся в кожу и пожирающих людей изнутри, он в Пурпурном Лесу не слышал. Слышал о болотной гнили и водяном море, видел множество опасных и мерзких тварей, но ползучие грибы… Речник недоумённо пожал плечами.

– Та-а, си-меннэль, – покачал головой Нецис – его мысли двигались той же тропой. – Не совсем так, Фрисс. В Пурпурном Лесу множество ползучих грибов. Но никогда никто не видел там, чтобы они собирались в спороносные мешки. Знаю, что они расползаются в стороны, если разрезать их надвое, видел, как они вытягиваются в длину и делятся пополам, как закапываются в мох, когда в лес приходит засуха…

«Река моя Праматерь, сколько же в нашем мире гадостных созданий,» – покачал головой Фрисс. «Полезно о них знать – но не хотел бы я стать тем, кто изучает их!»

– Верно, Нерси знают что-то о грибах, – пожал он плечами, радуясь про себя, что Нецис не упрекает его за «лепёшку», выкинутую в реку. – Они умеют чистить соль от сапфирового яда, наверное, со спорами ползучек они тоже что-то делают.

– Та-а, ассинхи, – пробормотал Некромант, вылавливая из воздуха потрёпанную книжицу и перелистывая разномастные страницы. – Воду пережечь проще, Фрисс. Процедить сквозь сито ветер куда сложнее. Я совсем не алхимик, и о растениях знаю немного, – но что-то из растущего в Пурпурном Лесу не прижилось в Великом, – и оно-то и не даёт ползучим грибам засыпать все джунгли спорами. Какой-то яд, безвредный для животных, но опасный для слизи… Та-а… любопытный вопрос, Фрисс. Я подумаю об этом, пока наш путь спокоен, и ничего не случается…

Речник посмотрел на него с опаской и на всякий случай отодвинулся.

– Полезное, должно быть, это было растение, – пробормотал он. – Полезные штуки редко приживаются.

Он вздохнул, вспомнив, как посадил той осенью на обрыве над пещерой земляной клубень. Никаких следов посаженного он весной не нашёл – как не нашли их и жрецы из Храма Девяти Богов, которые посадили остальные клубни невдалеке от Замка Астанена. Келвесиенен сказал тогда, пожав плечами, что это – на его памяти – восемнадцатая попытка вырастить ти-науанские земляные клубни на берегах Реки, и остальные семнадцать закончились так же.