Солнечный змей

Токацин .

Плошка с жиром пузырника больше чадила, чем светила, – Речник, пристроившийся у дальней стены, едва мог видеть силуэты странников, рассевшихся в центре зала. Их было много, люди и Призыватели, – их караван прибыл недавно из верховий. Фрисс прислушался, но мало что разобрал – беседовали они вполголоса, с опаской оглядываясь на незнакомца-«коатека». Говорили о засухе, так и не вызревших плодах Чинпы и нападениях Квэнгинов, – демоны в последние дни как с цепи посрывались…

– Вот еда, – неслышно подошёл южанин-служитель, поставил перед Речником корзинку, от которой шёл пар. – Бледный старик говорит, что скоро подойдёт, будет есть с тобой. Укк, ну и холодные же у него руки…

– Угу, –

кивнул Фрисс, задумчиво глядя на южанина. – Скажи, тут этим летом были пожары? Эта засуха – она неспроста. Я спускался по Икеви, был в селении Мвакидживе, – оно в одну ночь сгорело дотла. Все говорят о злых людях – уачедзи, поджигающих чужие дома. Умма Ксази даже объявили на них охоту. Ничего такого не слышно в Мвиалтише?

– Укка-укка, – служитель прикоснулся к амулету-рыбке и поцокал языком. – Никаких таких вещей у нас не говорили, даже в храме. Целый город сгорел? Храни нас богиня…

Он попятился, выбираясь из светового круга. Фрисс открыл корзинку, поддел ножом кусок жареной рыбы и завернул в обрывок листа. Полная чашка яусурвы источала пряный пар, рыба слегка попахивала тиной, и эти запахи напомнили Фриссгейну о Великой Реке. «Увидеть бы ещё раз,» – тихо вздохнул он, поднося еду ко рту. «Хоть во сне явилась бы…»

Когда Нецис пришёл в большой зал, еда уже остыла. Некромант молча доел всё, что осталось, чуть ли не вылизал миски, и сел у стены, глядя на угасающий масляный светильник. Вид у мага был усталый и подавленный.

– Как там Алсаг? – осторожно спросил Речник. – Поел чего-нибудь?

– Я его покормил, – кивнул Нецис. – Если всё пойдёт, как задумано, завтра подниму его на лапы – два-три шага он сможет пройти. Дал ему на ночь сильное зелье, попробую восстановить плечо и хвост. Он окреп немного, но…

Некромант покачал головой.

– Та-а, ассинхи… По уму, его надо бы оставить в тишине на неделю-две. Поить понемногу зельями, подкармливать, иногда ставить на лапы. А так я боюсь – не растворить бы ему кости в такой спешке…

– Тебе виднее, Нецис, – пожал плечами Речник. – Если нужна моя помощь, говори, – я в алхимии и целительстве не силён.

– Помощь нужна, вот только… илкор ан Сарк… нужна помощь алхимика, – нахмурился маг. – А таковых здесь нет. Я весь Мвиалтиш обошёл – кроме горстки реагентов, не нашёл ничего и никого. Посмотрим, как подействует моё самодельное зелье… но лучше бы его готовил настоящий алхимик.

– Тут уже ничего не сделаешь, Нецис, – невесело усмехнулся Фрисс. – Ты – сильнейший алхимик в Мвиалтише… и не только в Мвиалтише. Нам с Алсагом повезло, что ты здесь. Но вот Квэнгины…

Он поморщился.

– Крысы правы – таких свирепых тварей я давно не видел. Если бы я знал, что Инмес может стать таким, ни за что не оставил бы его в своей пещере. Алсаг-то не заразился от них? Он же укусил одного, наглотался крови…

– Заранее не скажешь, Фрисс, – вздохнул Некромант. – Хока – болезнь коварная… Попроси богиню о защите – эта хворь по её части. Две недели, илкор ан Ургул… Две недели. Где же взять-то их, когти Каимы?!

Стены хижины были плотно сплетены, обшиты снаружи листьями Арлакса, – ни один луч не просачивался в закуток, где рядом с Алсагом растянулся на полу Фриссгейн. Низенькое плетёное ложе над полом едва приподнималось, под тяжестью Речника прогнулось до каменного основания, – Фрисс подумал сквозь дрёму, что делали его для легковесных крыс, а не для нормальных людей. Снизу тянуло земляной прохладой, подземными ручьями, пробирающимися к реке, и прелой листвой. Алсаг спал спокойно – Фрисс проснулся разок, чтобы долить воды в миску у его морды, посмотрел, как кот во сне шевелит ушами, и снова закрыл глаза. Дозиметр, ещё с вечера извлечённый из сумки, лежал под

его ладонью. Экран был тёмен, и стрелка-указатель задумчиво покачивалась, выбирая между множеством источников слабого излучения – такого слабого, что и измерять его не стоило.

«Путные маги умеют проходить сквозь сны,» – с досадой вздохнул Речник, переворачиваясь с боку на бок и прижимая дозиметр к груди. «А мне и не заснуть толком. Что же там со станцией, интересно… почему Гедимин больше не приходит в сны? Может, приходить уже некому?»

…Он закашлялся от запаха жжёного фрила и окалины – и почувствовал на губах привкус крови. Вокруг громоздились обломки стен и перекрытий, развороченных сильнейшим взрывом, с неба падал пепел, осколки тёмно-синего стекла под ногами шипели, распространяя жар и резкий тревожащий запах, и земля под ними клокотала, вскипая, и пускала пузыри. Свист, треск и шипение слышались с разных сторон, над развалинами поднимались к небу столбы чёрного дыма. Речник помотал головой, бросил взгляд на свои руки – серо-зелёный скирлин покрывал их, подобие лёгкого сарматского скафандра со странными застёжками и заклёпками. Фрисс провёл ладонью по лицу, неосторожным движением сдёрнул маску и вдохнул пыльный дымный воздух полной грудью. Привкус крови и металла был на языке, и всё вокруг пахло гарью и чем-то ещё – неживым, но пугающим. Рука нащупала что-то холодное и громоздкое у пояса, Речник покосился на бластер – куда, интересно, делись мечи?! – и убрал руку подальше от опасной штуковины.

Земля мягко дрогнула, от гула заложило уши, ещё порция раскалённых осколков, плавящихся на лету, просвистела мимо Речника. Он прижался к устоявшей стене, высматривая безопасный путь, потом рискнул подтянуться на ней и посмотреть по сторонам.

– Бездна!

Это место он видел много раз – и наяву, и в тревожных видениях, и каждый раз оно было немного другим, но никогда не выглядело безопасным. Накренившиеся высоченные башни – в каждой могли бы поселиться жители любого из городов, и там не стало бы тесно – ещё возвышались над бесформенными грудами обломков, но сквозь дождь из пепла их трудно было разглядеть. На другой стороне тянулись к небу, раскинув пылающие «ветви», мачты-передатчики сарматской станции, и огромные тёмно-синие купола под ними просели и потрескались. Из трещин валил дым, и сочилось едва заметное белесое свечение. Фрисс зажмурился и сполз обратно за стену – глаза мигом заслезились.

«Станция… Взрыв… Прокляни меня Река!» – Речник, забыв обо всём, вылетел из-за стены на площадку, засыпанную обломками рилкара, и замер – где-то совсем рядом раздался негромкий скрежет, а за ним – знакомые голоса.

– Не поддаётся, – с досадой сказал сармат, и под его ногами захрустели осколки. – Застряло между рёбер – намертво. Прости, командир.

– Опять? – тяжело вздохнул второй. – Какие однообразные у него фантазии… Ничего, Кейденс. Пусть торчит.

«Гедимин?! Живой?!» – Речник тихо засмеялся, но тут же одёрнул себя и прислушался. В лабиринте перекошенных стен голоса дробились и перекатывались от обломка к обломку. Кажется, сарматы разговаривали вон за теми развалинами…

– Придётся досматривать эту галлюцинацию. По третьему разу, – снова вздохнул Гедимин. – Кейденс, ты тут с какой легендой?

– А-а, – что-то легко шлёпнуло по стене. – Судя по ощущениям, умираю от ожогов и лучевой болезни. Секунду…

Послышались тяжёлые шаги, что-то забулькало и захрипело.

– Э-эх, – сочувственно вздохнул Гедимин. – Знаю я эти ощущения. Садись, ни к чему стоять столбом.

Снова захрустели обломки.

– Ещё и скафандр приплавился к телу, – с досадой вздохнул Кейденс. – Дрянная легенда. Мне осталось ещё пол-Акена – или три четверти, если не повезёт.