Солнечный змей
Шрифт:
Что-то грузное зашевелилось под корнями высоченного дерева. Фрисс схватился за меч. Из просвета между корнями высунулся изогнутый чёрный коготь, заскрежетал по камню, едва не застрял в щели и неохотно втянулся обратно. В темноте сверкнули зелёные огоньки. Пленник дерева заворочался, пытаясь разорвать клетку корней, сверху посыпался лиственный сор, но дерево не поддалось. Речник стоял на панцире Двухвостки, выставив перед собой руку с кольцом, и провожал взглядом живую темницу, пока скрип и костяной скрежет не затихли вдали.
– Та-а… не бойся, Фрисс, ему и без дерева было бы не встать, –
Вдалеке приглушённо взвизгнул Квэнгин, зашуршали листья, чёрная тень мелькнула в ветвях, скосила на путников пылающий глаз и умчалась прочь. Алсаг, свернувшийся клубком на спине Двухвостки, поднял голову и вздыбил шерсть на загривке. Фрисс успокаивающе похлопал его по боку.
Не так просто было выбрать место для похлопывания – от шеи до хвоста по спине и бокам огромного кота протянулись свежие шрамы. Сильное зелье заживило раны, зарастило прорехи в шкуре, но их следы ещё багровели сквозь поредевший мех.
– Пока что сверху нас не видно, – Нецис сделал странный жест, очерчивая над Двухвосткой неровное кольцо. – Твоё дело, Алсаг, в случае чего – быстро скатиться под панцирь и там сидеть.
– Мрряф, – поморщился кот. – Я не боюсь Квэнгинов. Это тррусливые тварри, норровят ударрить в спину. Когда я знал только Инмеса, думал о его рродичах лучше. Если будет дррака – я буду срражаться.
– Илкор ан Сарк… – покачал головой Некромант, но больше ничего не сказал.
Сумерки застали их на берегу канала, в пещерке под вывороченными корнями огромной, но ещё крепкой Гхольмы, среди полуистлевших чёрных лепестков. Флона залезла внутрь и легла там, пристроив морду на груду свежих листьев и тростника, путники, покинув её спину, устроились у входа в нору. Костёр разводить не стали – гнёзда Квэнгинов были хоть и не на берегу канала, но и не так далеко, как хотелось бы, а огонь эти демоны разглядели бы сквозь любой морок.
Нецис костяным лезвием выводил на земле и отмирающей коре странные знаки. Алсаг забрался в нору и задремал, выпив свою миску разбавленной сурвы и несколько глотков «Кийольти» (Фрисс подозревал, что скоро придётся держать его и разжимать пасть силой – с каждым разом напоить кота зельем становилось труднее). Речник копался в тюках с припасами, тоскливо глядя на канал и круги на воде. Ничего, кроме вяленой рыбы и сушёных плодов Мфенеси – и то, и другое было ненамного мягче древесной коры – в тюках не водилось… если не считать фляги, в которой Нецис мариновал ползучие грибы, многоножек и больших муравьёв, но в эту флягу Речник не полез бы за все сокровища Тлаканты.
– Вот эти посвежее, – бормотал Фрисс, тыкая пальцем в лепёшки. – А рыба хорошая, жирная… Вот так будет в самый раз.
Он отложил в сторону долю Нециса и впился зубами в блестящий от жира кусок рыбы, уже очищенный от чешуи и отделённый от хребта, попутно выцарапывая рыбьи рёбра и собирая их в кулак. Отщипнув кусок лепёшки, он положил её в рот и прислонился спиной к дереву, блаженно жмурясь, – еда была немудрящая, но после дневного перехода – то, что надо.
– Хм, – глаза Речника открылись, он снова выпрямился и удивлённо поморщился. – Что-то горькое попалось.
Он обнюхал рыбу, откусил ещё кусок. Дело, кажется, было не в лепёшках, – слабая, едва уловимая горечь снова коснулась языка. Речник сплюнул и потянулся за светильником. «Вот и рыбу в чём-то вывалял – а вроде не ронял… Тьфу ты, гадость какая!»
– Та? – Некромант опустился рядом, заглядывая в мешок. – Погоди жевать, Фрисс. Дай-ка сюда…
Он повертел в руках надкушенную рыбину, поднёс к лицу и принюхался, осторожно лизнул – и без малейшего промедления сплюнул под ноги и отшвырнул еду, вытирая руки о ближайшую прядь мха.
– Фрисс, сколько съел?!
Речник вздрогнул – ледяная рука до боли сжала его плечо, перед носом оказались кусты, а перед глазами – жирная многоножка, только что выловленная из маринада. Липкая горечь, обволакивающая рот, стала неимоверно противной, Речник поперхнулся и согнулся пополам. Его ноги подкашивались, перед глазами медленно смыкалась белесая пелена. Он выплёвывал горькую слюну, но вкус во рту становился всё гадостнее. Нецис ловко влил в него чашку воды – жидкость, едва попав в рот, полетела в кусты следом за остатками пищи. Речник, пошатнувшись, опустился на землю. Его трясло.
– Илкор ан Ургул! – выдохнул Нецис, оттаскивая обессилевшего Речника к дереву. – Скажи что-нибудь, Фрисс. Ещё осталась горечь?
– Н-нет вроде бы, – пробормотал тот, утирая лицо, и посмотрел на руку. Пальцы мелко тряслись. Фрисс попытался встать, но земля ушла из-под ног.
– Сиди, Фрисс, – Нецис сунул ему в руки открытую фляжку. – Вот вода.
Он подобрал мешок с едой и вытряхнул всё из него, долго копался в припасах, тщательно обнюхивая каждый кусок, морщился и раскладывал рыбу и лепёшки по разным горкам. Речник отпил из фляжки. В глазах немного прояснилось, но зато на коже выступила холодная испарина, а руки задрожали пуще прежнего.
– Мрря-а? – из-под корней высунулся заспанный Алсаг. – Уже дррака?
– Всё спокойно. Спи, – пробормотал Речник. Ему казалось, что глаза расползаются в разные стороны, и он никак не мог заставить их смотреть в одну точку.
– Мрря? – услышав слабеющий голос Речника, хеск окончательно проснулся и подошёл к нему, заметно припадая на переднюю лапу. – Фррисс, ты стрранно говорришь.
– Та! Отойди, Алсаг, – подошёл к ним угрюмый Некромант. Еда, выброшенная в кусты, дымилась и превращалась в зеленоватый прах. Нецис заглянул Речнику в глаза, ощупал запястья, молча заставил выпить глоток маслянистой, скверно пахнущей жижи и сел рядом.
– Всё ещё трясёт? К утру должно стать полегче. Постарайся заснуть, – отрывисто сказал он. Глаза Некроманта горели холодной зеленью – два огонька в полумраке, лишённые зрачков.
– У-ух, – Фрисс мотнул головой и прикрыл глаза – с открытыми его укачивало. – Нецис, что за дрянь я съел? Ты, кажется, узнал её. Что-то заползло в тюки? Ты проверь, может, мы этим Алсага успели накормить…
– Илкор ан Сарк… – Нецис встряхнул его за плечо. – Хвала богам, до этого не дошло. Сурву для него я пробовал двадцать раз, и я сам варил её. Нам испортили припасы, Фрисс. Кто-то подмешал в них куфишу.