Солнечный змей

Токацин .

– Нехороший ветер, – пробормотала она.

В повозку, отодвинув с дороги растерянного Хагвана, заглянул Речник Яцек. Ему в спину ветер швырнул пригоршню снежинок.

– Буран на подходе, – хмуро сказал Яцек. – Не выходите. Повезёт – прорвёмся.

Все замолчали. Икымту поднялся и опустил второй полог, погрузив повозку во мрак. Он взял в углу что-то, неразличимое в темноте, и потянулся за Яцеком, но Речник остановил его и вышел, опустив за собой завесу. Настала тишина – только ветер еле слышно свистел за стенами из толстых шкур, да покачивалась повозка, заставляя трепетать огонь жирника.

Икымту возился в углу – Кесса вглядывалась

в подвижный мрак и видела, что солмик надевает на себя что-то длинное, тускло блестящее в неровном свете, и ставит поближе к себе ведро, прикрытое рогожей. Аса сунула руку под настил и протянула Кессе короткое копьё с чёрным наконечником и костяным, отполированным до блеска, древком. Речница взяла оружие и чуть не уронила – оно оказалось куда тяжелее, чем подумалось ей сначала. Повозка раскачивалась всё сильнее, вой и свист стали ещё громче.

– На нас напали? – шёпотом спросила Кесса – громко говорить ей не хотелось. От звука её голоса Хагван вздрогнул и положил под руку маленький арбалет. Икымту покосился на его оружие, пожал плечами и молча указал олданцу на «корму» повозки, где сидели Кесса и солмица. Герольд Великой Реки обиженно фыркнул и остался на месте.

– Буран над горами, – тихо сказал Икымту, опускаясь на лежанку. – Уджугу тяжело идти. Если ветер не проложит нам тропу, ляжем в снег.

– Утром ветер не обещал беды, – покачала головой Аса. – Вы слушали его перед отъездом?

– В горах такое часто, – поморщился северянин. – Очень скверное место! У-ух… слышите?

Что-то взвыло снаружи, и дрожащий вой легко перекрыл и свист ветра, и шелест шкур, и скрип повозки. Речница вздрогнула – даже она ни с чем не могла спутать голос гуделки. Вторая взвыла в ответ – совсем рядом, у самого навеса. Хагван потянулся за речным рогом, но Икымту сжал его руку и приложил палец к губам. Вторая гуделка выла и визжала, перекрикивая буран, но больше никто не отзывался на отчаянные вопли. Повозка ещё раз качнулась, полог на мгновение откинулся, засыпав настил мокрым снегом, и скрип полозьев смолк. Аса сцепила края разошедшихся шкур костяными крюками и накинула капюшон. Повозка не двигалась, и всё вокруг молчало – только ветер торжествующе выл над мёртвой ледяной долиной.

– Что случилось? – Кесса поползла к выходу. Койя, вздыбив шерсть и прижав уши, прыгнула следом.

– Не выходи, – Икымту преградил им дорогу. – Мы легли в снег. Пока буран не стихнет, тропы нам не будет.

– Что?! – Кесса вздрогнула, вспомнив долгие зимы на Истоках Канумяэ и вход в пещеру, погребённый под снегом и льдом. – Если мы ляжем, нас по крышу заметёт!

– Ничего, – криво усмехнулся солмик. – Всё правильно. Кытугьин прорежет в снегу окно, чтобы буран нас не похоронил. Окно для нас и для Уджуга. Ничего не бойтесь. Хагван, вот стрелы.

Он кивнул на ведро – теперь Кесса заметила, что это обломок черепа какого-то огромного зверя, местами как будто обугленный.

Снаружи громко взвыла гуделка. Икымту поднял голову. Вой смолк.

– Слышите? – прошептал солмик, обводя повозку растерянным взглядом. – Второй голос?

– Н-нет, – пробормотала Кесса, вслушиваясь в свист ветра. Койя подняла уши, повертела головой и принялась умываться.

– Плохо, – нахмурился солмик.

Речница не знала, сколько прошло времени – она не чувствовала его хода, словно всё вокруг оцепенело. Даже Зеркало Призраков, неохотно мигнув белыми огоньками, подёрнулось льдом. Ей казалось, что снег уже занёс повозку

по крышу и насыпал сверху курган – и теперь они навеки остались на ледяной равнине, и никто никогда не найдёт их.

– Тихо, – прошептал Икымту. – Я выйду. Ждите.

Через несколько томительных мгновений он заглянул под полог и махнул рукой – «можно». Кесса, щурясь от нестерпимого белого сияния, выбралась из-под тяжёлых шкур и охнула.

Они лежали на дне неглубокой снеговой чаши, и хийкиммиг, отряхнувшись от снега, уже протаптывал лесенку в её крае. Речник Яцек окликнул Икымту и полез на крышу – смахивать ледяное крошево, пока оно не примёрзло к шкурам. Кытугьин топтался вокруг повозки, выкапывая полозья, и косился на небо – чистое, бирюзово-синее. Только над далёкими вершинами ещё ползла серая хмарь. Ветер стих. Кесса поднялась на приступок и окинула долину удивлённым взглядом. Предгорья ничуть не изменились – ещё один слой снега лёг на сотни ранних слоёв, замёл последний намёк на тропу и редкие цепочки звериных следов. Хийкиммиг принюхался, тихо фыркнул и продолжил копать.

– Всё хорошо? – Речник Яцек спустился с крыши и обвёл взглядом притихших путников. – Скоро поедем дальше.

– Кто-то звал нас перед бураном, – Кытугьин был хмур и не выпускал из рук ремень гуделки. – Звал, а потом замолчал. Не торопись, воин Яцек. Я окликну их.

– Наверное, они легли в снег чуть раньше нас, – пожал плечами Речник. – Если хочешь, Хагван подует в рог – так нас вернее услышат.

– Могут испугаться, – покачал головой Кытугьин, поднимаясь на край повозки. Гуделка отчаянно взвыла, рассекая воздух, дрожащий гул пронёсся над заснеженной землёй. «Ох, не вызвать бы лавину!» – Кесса прижалась спиной к повозке. Койя, высунувшись из-под ворота, согласно мяукнула, не решаясь поднять уши.

Равнина молчала. Солмик опустил ремешок и подобрал поводья. Икымту откинул край полога, приглашая путников в повозку. Речница протиснулась между ним и меховой «стеной» и села на лежанку, удивлённо разглядывая солмиков. Теперь, при свете дня, она разглядела верхнюю накидку Икымту – серебристо-белую, с бахромой понизу и по рукавам, перетянутую ремнями с крючками, жёсткую, будто неразмятая циновка. Такая же была и на Кытугьине, и её сверкающий капюшон, украшенный выступами-«ушами», спускался до кончика носа, закрывая глаза полупрозрачной завесой.

– Это такая броня? – спросила Речница, потрогав блестящий рукав. – Против демонов?

– Хуллак, – кивнул Икымту. – Обычно – против огня. Когда стреляешь, можно поджечься. Мех, он…

Повозка остановилась. Дребезжащий вой впился в уши, но и этот истошный вопль гуделки остался без ответа.

– Кто-то потерялся в снегу, – прошептала Аса и зябко поёжилась. – Праматери, не оставьте их…

– Может, он просто обронил гуделку, и ему нечем ответить? – пожала плечами Кесса, но никто не усмехнулся.

– Так не говори, – сдвинул брови солмик. – Очень нехорошо. Мы будем звать, Уджуг будет нюхать ветер. Надо найти…

Снаружи взвыла гуделка – и повозка вздрогнула. В наступившей тишине Кесса услышала негромкий рык хийкиммига и короткий изумлённый возглас Кытугьина. Речник Яцек откинул полог, кивнул – «выходите». Все высыпали на край повозки.

Снежная чаша осталась позади, Уджуг стоял по щиколотку в рыхлом снегу, а рядом с ним стояли Кытугьин и Яцек и смотрели на существо, бредущее им навстречу. Оно судорожно подёргивалось и прихрамывало, и его шкуру пятнала запёкшаяся кровь.