Солнечный змей

Токацин .

– Привяжу его к повозке, – старший солмик намотал поводья на руку и повёл хийкиммига к саням. Хагван выбрался из сугроба и протянул Икымту подобранные стрелы. Солмик благодарно кивнул.

– Есть надо, – пробормотала Аса, протягивая каждому комок тёплого жира. – Пусть демоны голодают.

– Я тоже буду сражаться, – сказала Кесса, заталкивая кошку обратно за пазуху – она обиженно шипела и упиралась лапами. Солмики переглянулись.

– Встанешь за моим плечом, – сказал Икымту. – У тебя есть оружие. Аса, держи Хагвана в повозке.

Может, мы отвяжем и Амакуга, и Уджуга…

– Я тоже могу сражаться! – фыркнул олданец, поправляя шапку. – Если бы ты не утащил все стрелы…

– Твоя стрела лёд не пробьёт, – качнул головой солмик. – Слабый у тебя лук.

– Мерзкие демоны, – поёжилась Кесса. – Часто такое тут бывает?

Солмики снова переглянулись. Икымту вытер пальцы о рогожу и покосился на «дверь». Оттуда на него смотрел Речник Яцек и манил к себе.

Кесса ещё не была на крыше повозки – но до неё, похоже, тут бывали часто. Икымту втиснул её в нишу меж шкур и костяных балок. Повозка раскачивалась, шла она медленно – внизу, под снегом, попадался битый лёд, и Уджуг осторожно выбирал путь. Впереди тянулся широкий след, и капли крови багровели по его краям.

– Я видел Амакуга раньше, – ровным голосом рассказывал из-под навеса Кытугьин, и Речник Яцек жестом велел всем молчать и слушать. – И Икымту, и Аса видели тоже. Вождь Тагьюлон часто берёт повозку у семьи Унги, когда нужно ехать быстро. Они, наверное, забыли, как по своим делам ездить – так часто он берёт у них повозку!

Он замолчал. Кесса поёжилась, но не от холода, хотя ледяной ветер так и свистел в ушах.

– Бей туда, куда ударю я, – прошептал Икымту, прислонившись плечом к её плечу. – Я чую Уналага…

Снег был взрыт и вздыблен, перепахан и разворочен до самой нижней ледяной подложки, и на нём валялся битый лёд – странные округлые чешуи, бесформенные лепёшки и поломанные иглы. Среди подтаявшего льда, слегка припорошенные снегом, желтели кости. Крови не было – ни капли, только серое ледяное крошево. Хийкиммиги понюхали снег и сердито зарычали. Что-то сверкнуло на краю перепаханного котлована.

– Агай! – Кесса дёрнулась от возгласа, но ударить уже не успела – Иситок, тая на лету, зарылся обратно в сугроб. Ничто больше не шевелилось в снегу – и повозка, скрипнув, остановилась.

Впереди, на обломках растёрзанной повозки, лежало что-то большое, белоснежное, сверкающее ледяными иглами, – огромная снеговая змея… или, скорее, груда снега, случайно принявшая облик змеи. Она лежала неподвижно, и ветер потихоньку рассыпал её снежинки по окрестностям. Икымту шумно втянул воздух и издал короткий смешок.

– Уналаг убит! Хвала Праматерям, такое редко бывает, – он втянул голову в плечи, наткнувшись на взгляд Речника Яцека.

– Тут много убитых, – тихо сказал он. – Демоны ушли. Спускаемся, поищем живых.

Ледяное крошево хрустело под ногами, а под ним виднелись утонувшие во льду и погребённые под снегом обломки повозки. Её каркас был разодран на части, кто-то с яростью

расколол каждую кость и изорвал шкуры полога. Кое-где на них виднелась кровь, но на снегу её не было.

– Они сожрали всех, – прошептал Икымту, вглядываясь в цепочки ни на что не похожих следов. Все они доходили до края котлована и терялись, будто существа, оставившие их, проваливались сквозь снег или взлетали.

– Вот, – Кытугьин подобрал обрывок хуллаковой накидки, измазанный кровью. – Один – здесь.

– Один был там, – Речник Яцек оттолкнул в сторону часть каркаса – снизу на ней была кровь. – Вытащили. Уже был мёртв.

– Ни одной стрелы, – Икымту разгрёб снег, отбросил в сторону осколок разбитого жирника и вытер руки. Жира в плошке не было – только тонкая корка льда.

– Ой… – случайно наступив на жёлтый череп, Кесса шарахнулась в сторону. – Яцек, здесь…

– Это ничего, – покачал головой Икымту. – Это Имлег. Его убили – это хорошо.

– Имлег? Демон? – Кесса посмотрела на череп, потом на солмика. – Череп как у человека…

– Правильно. Расскажу, – пообещал северянин, встревоженно хмуря брови. – Не теперь.

– Сколько демонов они убили… – Кытугьин с почтением коснулся разорванной накидки. – Втроём убили всех.

– Если бы всех… – склонил голову Речник Яцек. – Хаэй! Это что?!

Из-под разорванной шкуры блеснула сталь. Шкура была накрепко к ней приморожена, и Речник не смог её оторвать, а всё вместе примёрзло к обломкам каркаса – но посередине, в здоровенной глыбе льда, виднелись округлые диски из стали и фрила, тёмно-серые, размером с жирник, совершенно одинаковые.

– Ух ты… – Кесса потрогала диск пальцем и понюхала сталь. Пахло не жиром или солмикским мылом – пахло окалиной, фриловой гарью и странными веществами, которыми сарматы отмывают свою броню от радиоактивной пыли. Речница встречала уже этот запах – на «Флане», на «Ларате», там, где работали сарматы-ликвидаторы… Часто мигая от изумления, она сделала ещё шаг по вздыбленному льду – и поскользнулась на чём-то твёрдом.

– Сюда! – крикнул Кытугьин, разгребая снег. Из-под него показалось что-то белое, слегка блестящее, большое и плотное. Речник Яцек оттолкнул смёрзшиеся обломки и зарылся в снег. Ледяное крошево посыпалось в сторону. Кесса протянула руку и дотронулась до белого скафандра. Перед ней, вытянув вперёд каменно-твёрдые руки, измазанные кровью, лежал неподвижный сармат.

– Тулуг, – выдохнул солмик, стряхивая снег с обледеневшего тела. Сармат не шевелился. Кисти его рук, покрытые коркой крови и льда, недавно ещё что-то сжимали – искалеченные пальцы странно выгнулись. Кровь уже не текла. Речница тронула пальцем плечо сармата и наткнулась на твёрдый и очень холодный лёд.

– Тулуг, – прошептал Кытугьин и резко обернулся к повозке. Из-за полога уже выглядывали Аса и Хагван, и хийкиммиги фыркали и рыли лапами снег.

– Аса, разжигай огонь! – крикнул Кытугьин. – Мы нашли живого!