Соломка и Зверь

Шолох Юлия

Действительно, соображал парень быстро.

— И что? Позволишь всему случиться, а после будешь делать вид, что ничего не знал?

— Надо подумать.

Он сел на стул, навалился локтями на колени, опустил голову и действительно задумался.

И Меланья задумалась. И не придумала ничего лучшего, кроме как раскрыть все имеющиеся карты, потому что уговорить Кодо на данный момент было единственным вариантом.

— Кодо?

— Что?

— Тут, в бункере есть ещё наши. Зверь.

Тот вскинул глаза, по которым не скажешь, в курсе он или нет.

— Мой жених. Его зовут Гнат.

Кодо помедлил

и осторожно ответил:

— Я знаю, что час назад охрана задержала зверя, который проник в бункер, чтобы украсть наши разработки.

— Да ты что, больной?! Какие разработки? Думаешь, у них своих разработок не хватает, чтобы охотиться за твоими? Он пришёл за мной! А я — за Антоном. Антона увезли вчера, а его сестру не смогли, случайные свидетели увидели похищение и успели спугнуть. Иначе её тоже бы убили! Пожалуйста, подумай над этим. На днях уже убили девушку и свалили на зверей. И про мстительность по телеку намекали. Вспоминай, ты же смотришь новости!

Кодо прищурился и снова замолчал.

— Предположим. И что ты предлагаешь? — спросил через минуту.

— Как они поймали зверя?

— Это секрет.

В голосе, однако, звучало нечто самодовольное.

— Ты что-то придумал, да? Твоих рук дело?

Он помедлил, но кивнул.

— Ладно, ты молодец, что сумел поймать зверя, до тебя этого никому не удавалось. Можешь гордиться. Но значит, ты можешь его и наоборот, освободить?

— Ну, предположим.

— Тогда, Кодо, сиди и хорошо думай. Только очень быстро думай, пока не стало поздно. Или ты освободишь зверя, который спасёт меня, Антона, а заодно и твою чересчур умную задницу. Или ты сделаешь вид, что ничего не видел, уйдёшь и продолжишь на них работать, но помни — рано или поздно они всё равно лишат тебя свободы и запрут здесь, внизу. Неважно, по какой причине. Я с ними не первый раз сталкиваюсь и догадываюсь об их методах. Может, им покажется, что ты слишком медленно работаешь и нужно подстегнуть. Или что ты слишком много знаешь и можешь разболтать. Но такие, как Макладер не любят рисковать и упускать из рук то, что считают своим. А ты уже со всеми потрохами их собственность. И ещё много сможешь создать, если постараешься… А они могут быть очень убедительны. К примеру, ноги тебе, чтобы работать, совсем не нужны. И зубы. И уши. Выбирай, Кодо.

Доверять своё будущее этому незнакомому тощему очкарику было невыносимо тяжело. Но что ещё делать? Меланья отвернулась, усаживаясь на койку, а потом сворачиваясь в клубок, обнимая коленки.

«Мел»…

— Гнат! — она так закричала, что Кодо вздрогнул и нервно оглянулся. — Ты где?

«Ты цела»?

— Да. А ты?

«Пришёл в себя, но они пока не знают. Расскажи, что можешь».

Соломка, сбиваясь, быстро заговорила, отворачиваясь от Кодо, надеясь, что тот не услышит ничего, кроме невнятного бормотания, которого не разберёт.

«Меланья. Скоро они заметят, что я очнулся. Помнишь гелевую таблетку от боли? Лизни её». Оказывается, его голос был не тихим, а разбитым.

— Что?!

Наверное, Соломка рассчитывала, что очнувшись, Гнат немедленно вырвется на свободу и всё будет хорошо, но такого… Значит, он думал, будто обезболивающее ей пригодится? Значит, считал, что её станут пытать, чтобы заставить его говорить правду?

Боже… ничего страшнее придумать не смогла?

Соломка

почти открыла рот спросить, и что же, он как на духу расскажет им обо всем или будет надеяться, что обезболивающее скрасит её боль? Будет просто смотреть и молчать?

Но это было ужасно. Может, и нужно молчать? Людей вроде Макледера, которые способны действовать такими методами, нельзя подпускать ни к чему, способному обеспечить им ещё больше власти. Совершено точно.

«Пожалуйста, прими её».

А потом Гната как отрезало. Видимо, они действительно что-то заметили. А может, он сам отключился, чтобы Меланья не услышала лишнего?

Теперь слёзы уже не лились, наоборот, высохли. Соломка сжалась и как будто закоченела, даже не верила, что сможет разогнуться.

— Эй!

Она не сразу услышала.

— Повернись!

Кодо стоял у самой клетки, вернее, сидел на корточках.

— Слышишь?

Соломка сползла на пол и села по-турецки, опустив голову. Пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чём говорят.

— Ты верующая?

Она помотала головой.

— Не так, как общепринято.

— Что для тебя самое дорогое?

Тут Соломке думать не пришлось.

— Гнат.

— Клянись его жизнью, что если я вам помогу, вы выведите меня наружу и защитите от Макледера. Нарушишь слово — Гнат умрёт. Я верю в карму.

— Клянусь!

— Тогда я помогу.

Он поднялся и тихо ушёл.

Должно было стать легче, но в голову упорно лезли мысли, что же там с Антоном. У Гната и Соломки появился шанс, а у Антона? Успеют ли они?

Меланья опустила глаза на руки. Потом подняла левую и лизнула кожу у локтя. Она ведь обещала делать, что сказано и не спорить?

Работали, по крайней мере, эти ребята быстро — не успел язык толком онеметь, как явился подручный Макледера и отперев клетку, вытащил Меланью наружу, хотя она сама бы вышла, попроси её кто — и потащил за собой так, что пришлось быстро перебирать ногами, чтобы не рухнуть.

Коридор оказался коротким и таким же ободранным, он то и дело поворачивал, так что размеры бункера вычислить не получилось, как и запомнить направление. Кодо оказался прав — даже выпусти он их с Антоном из клетки, куда бы они делись в этом лабиринте?

Очередной поворот упёрся в тупик — за дверью сильно гудела какая-то машина, которая на первый взгляд походила на огромную крутящуюся катушку из толстенных нитей.

Когда они вошли, Соломка поразилась, насколько помещение большое. И не сразу увидела Гната. Он стоял, привязанный к столбу, к которому подходили нити из огромной катушки. Его спеленали так, что видно было только голову и ноги ниже колен, в остальном это был кокон из тряпок, верёвок и скотча. Голова Гната была запрокинута, а глаза закрыты.

— А вот и наша дама.

Голос Макледера был так же отвратителен, как и кривая ухмылка. От него просто тошнило. Соломка вдруг подумала, что характер сказывается на внешности, совершенно точно. Может, юные и выглядят одинаково мило, но чем дольше живёшь, тем больше черты твоего лица походят на твой внутренний мир. Все грехи откладываются на лице и в глазах, не бывает ангельской внешности при чёрной душе — разве что у подростков, пока не появились первые отпечатки поступков.

Макледер, судя по лицу, грешил уже давно и сильно.