Солона ты, земля!
Шрифт:
Из коридора донесся торопливый топот ног, голоса резкие, по-уличному не сдерживаемые:
— Ты видел, какие шахтеры прибыли?
— Ага, как николаевские солдаты…
Остановились недалеко от дверей комнаты Плотникова, заговорили тише (явно работники губисполкома и губкома партии).
— Ну что, ребята, допрыгались? Поиграли властью? Куда теперь? — Совсем тихо — Говорят, Устинович сбежал.
— Да. Слышал. Сегодня об этом говорят уже открыто.
— Ну, что делать-то? — допытывался все тот же голос, который только что спрашивал, допрыгались ли. — Дальше-то что? Отступать со всей оравой? Мне —
— Это точно… Присягин тоже вон навострился. Наверняка сегодня ночью сбежит. Нюхом чую. Завтра чехи будут здесь.
— Могут. Очень даже. Давай, ребята; пока не поздно, в разные стороны, а?
— В тайгу надо уходить. На Чумыш. Менять фамилии и — по селам… Работать кузнецами.
— Посуду лудить. Главное, документами запастись.
— Не-е. Документы это ерунда. Главное — инструмент.
— А руки? Куда руки денешь? Это самый главный документ. Пальцы…
Плотникову стало неудобно подслушивать дальше чужой разговор, тем более такой — о… предательстве. Скорее, о дезертирстве. Он громко кашлянул и с грохотом опрокинул стул…
3
Лежа в камере на топчане, Плотников в мыслях уносился, казалось, в такое далекое и в то же время совсем недавнее, в такое же смутное время, как и сейчас за стенами тюрьмы. Правда, сейчас нет сумятицы. Хотя бестолковщины не меньше…
На вокзале было тогда столпотворение. К утру 14 июня было отправлено пять железнодорожных эшелонов, битком набитых имуществом, всяческим скарбом и беженцами. На станционных путях спешно грузились еще два эшелона, последние.
Плотников, как и многие совдепчики его ранга — не технические, а ответственные работники — никуда не были зачислены, никто о нем, о его эвакуации не собирался заботиться, поэтому он сам отвечал за себя и только перед своей совестью. Никого из руководителей совдепа здесь, на перроне, не было тогда, в то утро. И вообще было бы полнейшее безвластие, если бы не Сухов, командир кольчугинского шахтерского отряда, прибывшего позавчера.
Петр Сухов молодой парень в форменной тужурке телеграфиста, несуетливый, с умными карими глазами. Он все утро стоял на перроне, не кричал, не махал руками, говорил почти тихо, но его все слышали и все слушались. Поминутно к нему подбегали люди, что-то докладывали, он кивал головой, отдавал какие-то распоряжения, люди поворачивались и убегали. Прибегали новые. Все вокруг него делалось бегом. Один он стоял недвижно. Иногда улыбался, подбадривал — от него шла такая уверенность! Плотников невольно подумал: именно такого парня все время и не хватало в Барнауле. Был бы такой в совдепе — и гарнизон бы не распустили, и мятеж бы не вспыхнул.
Плотников, вышедший тогда из дверей вокзала, невольно засмотрелся на кольчугинского командира. Потом подошел к нему. Козырнул, представился:
— Ответственный работник губземотдела Плотников.
Сухов неторопливо смерил взглядом его с головы до ног, будто проверяя и оценивая.
— Вы, совдепчики! — жестко сказал кольчутинский командир. — Что же вы делаете? Где ваше руководство? Почему такая неорганизованность? И вообще, куда эти люди едут?
Плотников молчал — откуда ему знать, куда эти
— Пять эшелонов отправили на Семипалатинск. Сейчас еще два отправим. А куда? Семипалатинск уже два дня как занят белыми. Куда эти семь эшелонов с людьми девать? Руководство совдепа что-нибудь соображает? Где оно, это руководство?
— По-моему, разбежалось, — ответил Плотников.
— Мне тоже так кажется, — не оборачиваясь, заметил Сухов, не переставая следить за всем на железнодорожных путях. Помолчал и твердо добавил — Расстреливать за такой хаос надо! Вот здесь, публично. — Он снова окинул взглядом сверху вниз, с головы до ног Плотникова. — Вы чего ходите здесь, места себе не найдете? Имейте в виду: утром здесь будут белые с чехами.
— Я хотел вступить в ваш отряд, — почему-то тихо произнес Плотников.
Сухов на этот раз довольно пристально посмотрел прямо в глаза Плотникову. Так же, не меняя тона, спокойно сказал:
— Вон в заднем вагоне возьмите винтовку и патроны. Скажите, я велел. И организовывайте людей.
Плотников козырнул.
— Погодите, — остановил его Сухов. — Может, вы знаете: оружие и боеприпасы все погрузили? Ни у кого ничего толком не добьешься.
— Сулим Дмитрий Григорьевич где? Он должен знать все, что касается оружия. Он бывший начальник гарнизона…
— Знаю. Нет Сулима. Он с первыми эшелонами уехал в Алейск. На нем там сейчас все обустройство беженцев. И вообще, между нами говоря, всего будущего…
Весь этот день, 14 июня, Плотников занимался эвакуацией — кому-то помогал погрузиться в эшелон, кого-то отговаривал не испытывать судьбу черт те где, ходил по советским учреждениям, организациям, проверял, все ли ценности отправлены, на свой страх и риск раздавал населению муку, крупу, сахар — все, что не успели вывезти из государственных складов. Поздно вечером он зашел к себе на квартиру, забрал приготовленную давно котомку с бельишком, с харчишками и зашагал по Московскому проспекту на вокзал. Улицы опустели. Даже собаки не гавкали — собаки тоже чувствовали необычность этого вечера. Правда, кое-где еще ходили патрули. Проверяли документы — Сухов велел. Плотникова узнали — он сегодня с утра мотался на виду у всего города.
Напротив кабака, в котором три недели назад Плотников прощался с Григорием Федоровичем Роговым, двое патрульных проверяли документы у сидевших в бричке мужиков. Плотников обратил внимание: бричка была новая, добротная, и лошади в ней запряжены долго и хорошо кормленные.
— Так кто вы, говорите?
— Землемеры мы — там же написано в документах. Мы к политике никакого отношения не имеем.
Голос говорившего показался Плотникову уж очень знакомым. Он подошел вплотную к бричке.
— Что-то таких землемеров, как вы, у нас в губзем-отделе я не припомню, — в надежде разоблачить сейчас, провокаторов сказал Плотников. И опешил — в бричке сидели в дождевиках с накинутыми на голову капюшонами Присягин, Цаплин и его заместитель Казаков. Они тоже узнали Плотникова.
Присягин тут же, без разгону, по-заученному начал:
— Товарищ Плотников, состоялось секретное постановление бюро губкома партии большевиков и исполкома совета о том, чтобы мы, вот втроем, наладили связь с Омском. Вот мы и выехали с документами землемеров. Так что не удивляйся.