Солона ты, земля!
Шрифт:
Не только Сергей, но и Данилов с интересом слушал старого большевика-ученого.
— А вы откуда знаете все это, Андрей Иванович? — только и спросил пораженный Сергей.
— Я, молодой человек, ради того, чтобы знать все это, и остался здесь после революции, в Сибири. Есть такое управление здесь, в Новосибирске, «Запсибредметразведка» — редкие металлы мы ищем в Сибири, по-простому сказать.
— Ну, и — находите? — спросил Сергей.
Павлов с Даниловым весело переглянулись. Андрей Иванович засмеялся.
— О-о! Еще какие! Вы, молодой человек, бывали когда-нибудь в Горном Алтае? Нет? Вы многое потеряли. Швейцария!
— А вы были в Швейцарии? — в свою очередь спросил Сергей.
— Был. — Взгляд Андрея
Сергей даже попятился от изумления. Оказывается, перед ним была живая история партии. Та самая история, которую он сейчас зубрит по книжкам.
С этого и началось. Теперь после лекций, наскоро пообедав в студенческой столовой, Сергей бежал к Даниловым и терпеливо дожидался прихода Андрея Ивановича с работы. А потом приставал к нему с вопросами:
— А какой он из себя, Ленин-то?
— А вы с ним прямо вот так разговаривали, как со мной, да? И за руку даже здоровались? А глаза у него какие? А что он еще говорил?..
— А от Горького опять к Ленину приезжали? И даже обедали у него? А что вы ели тогда? И он смеялся за обедом? Интересно! Вы вот так же сидели с Лениным, а сейчас я с вами сижу, разговариваю. Чудно!
Таким возбужденным Сергей, казалось, никогда в жизни не был. Уж очень ему хотелось узнать все досконально, все до мелочи. Ведь ни в одной книжке этого не прочитаешь. Да притом книжка есть книжка — там можно все написать, и там не переспросишь.
А тут — живой человек!
— А почему вы сейчас не в Москве живете? — допытывался Сергей.
— Чего мне в Москве делать? — улыбался в свои вислые усы Павлов. — Я геолог, археолог и этнограф, и в Москве мне просто делать нечего. За годы ссылки я очень полюбил Сибирь.
— Сибирь полюбили? А что здесь хорошего? Я бы на вашем месте жил бы себе в Москве или Ленинграде…
Андрей Иванович смеялся, трепал Сергея по плечу.
— Это, Серега, тебе сейчас кажется. Постарше будешь — поймешь, что краше Сибири нет для тебя места на земле.
— Андрей Иванович, а вы Сталина видели?
— Видел.
— Сколько раз?
— Сколько? Я с ним пол года жил по соседству в Туруханске.
— И каждый день его встречали? — удивился Сергей.
— Каждый день чай пили вместе. Он очень любит чай крепкий пить. Он и меня приучил.
— Как вы его звали? Просто — Иосиф? На пять лет моложе вас? А сейчас вы не переписываетесь? А долго переписывались? А письмо, хоть одно у вас сохранилось? Покажите, пожалуйста… — Сергей с трепетом брал в руки листок бумажки, на котором обыкновенными чернилами были написаны обыкновенные человеческие слова. Почерк чуть тянучий, мелкий, но твердый и четкий. Сергей даже не спросил разрешения прочесть — само собой разумелось, что письмо Сталина не может быть сугубо личным и принадлежать только одному Андрею Ивановичу. Сергей был страшно удивлен, прочитав слова, где Сталин жалуется, что навалилось ужасно много работы, что неимоверно устал и что уже четыре года — с самой смерти Владимира Ильича — не был в отпуске. Так и пишет: хочется съездить в родные места, в Грузию, да все некогда. Спрашивал, как идут дела в Сибири.
Три дня Сергей ходил обалделым. Не верилось, что то книжное, далекое может стать таким ощутимым, близким, реальным.
Все рассказы Андрея Ивановича он слово в слово передавал своим новым дружкам. Те, обычно самоуверенные, шумные, сидели тихо, слушали раскрыв рты. Просили, чтобы Сергей сводил их, познакомил. Но Сергей не решался.
— Потом когда-нибудь, — обещал он неопределенно, хотя самому тоже очень хотелось, чтобы ребята послушали такого человека.
А человеком Андрей Иванович оказался неисчерпаемым. Он рассказывал Сергею об экспедициях, о том, как геологи — эти фанатики своего дела — месяцами лазят по тайге, в горах, ищут по признакам, им только и ведомым,
— А знаешь, Сергей, что такое Горный Алтай? — спрашивал Андрей Иванович. — Я тебе скажу словами древнегреческого писателя: «Ты чурбан, если не видел Горного Алтая! Если же видел и не восторгался — осел, а если добровольно покинул Горный Алтай, то ты верблюд!»— Андрей Иванович засмеялся, совсем заплющив глаза.
— Он, этот грек, бывал в Горном Алтае? — изумился Сергей.
— Нет. Это Лисипп говорил об Афинах. Но если бы он знал Горный Алтай, то он то же самое сказал бы и о нем. Даже то, что нам известно о Горном Алтае, — а известно нам лишь не больше миллионной части того, что он таит в себе — так вот даже это позволяет мне утверждать, что Алтай мог бы осчастливить и сделать богатой любую европейскую страну. В нем есть почти все ископаемые, необходимые для развития современной промышленности.
— Все, все? — почти по-ребячьи жмурился Сергей.
Андрей Иванович смеялся — в эту минуту Сергей был похож на даниловского Кимку, который по своей мальчишеской непосредственности все признает только в буквальном смысле.
— Ты, Сергей, взрослый парень, понимаешь, что я не могу всего рассказывать. Но вот то, что можно, я тебе скажу. Четыре года назад мы обнаружили так называемое у нас Чаган-Узунское месторождение ртути. А с прошлого года несколько экспедиций работают в Чибите. Есть такое местечко в горах. Там тоже большие залежи ртути. Зачем столько ртути? — Андрей Иванович зашевелил усами, от глаз побежали к вискам лучики. — Уж, конечно, не только для градусников! Она нужна во многих отраслях промышленности. Вот. А сколько цветных металлов, сколько прекраснейшего мрамора, яшмы, порфира!
— Ну, так почему же их не добывают? — наивно спрашивал Сергей.
— Раньше не добывали. А сейчас… Вот поэтому я и не уехал после революции в Москву жить. Сейчас налаживаем добычу, ищем новые залежи.
— А Сталин знает об этих богатствах Алтая?
— Знает, наверное.
— Вы ему не писали?
— Нет. У него разве один Алтай? Алтай для нашей страны — это крупица. Для европейской страны — целое состояние, а для нас всего-навсего один сусек, причем маленький сусек в большой кладовой.
— Но ведь и в маленьком сусеке может поместиться столько ценностей!
— Может. Особенно золота, серебра, платины. Очень много может поместиться.
— Вот и надо их скорее добывать.
— Надо. Но это не значит, что всем следует броситься в один сусек, а остальную кладовую забросить. Кстати, даже то, что нам известно на Алтае, мы пока еще далеко не полностью изучили, не успеваем. Я тебе расскажу лишь о целебных источниках и ты скажешь, что Алтай — это богатейшая здравница. У Телецкого озера, около устья реки Чулышман, есть так называемый Североаржанский источник. В нем местное население лечит туберкулез костей и водянку. Такой же источник обнаружен в Улагане около горы Саратан. В Кош-Агаче — у самой монгольской границы — в горячем источнике по реке Кокоря лечатся от ревматизма. В Онгудайском аймаке в верховьях реки Кураты есть ручей, где люди лечат трахому, а в верховьях реки Кадрина уже много-много лет бьет ключ фонтаном до трех метров. Вода в нем молочно-белая — тоже помогает в лечении некоторых болезней глаз. В Элекмонарском аймаке при впадении Нижнего Чемала в Катунь найдены радиоактивные источники. Все это известно, но пока еще не изучено основательно, не исследовано наукой. Я вот видел озеро Чазын-Куль. Очень оригинальное. В тихую погоду оно покрывается легким веществом белесого цвета, похожим на бумагу. Оно и называется в переводе на русский «бумажное озеро». Что это за налет такой, какими свойствами обладает это озеро — пока загадка. А сколько таких еще загадок!