Соловей для черного принца
Шрифт:
— Сожалею, но я не гурман, чтобы каждый раз глотать жабу, когда мне захочется поговорить с тем, кто не имеет столь ценного качества — быть Китчестером.
— Ты сама Китчестер! — чуть ли не подскочив на стуле, гаркнул старик. — А мы не роемся в земле, подобно…
— Ну, договаривайте, граф. Леди Редлифф была гораздо откровеннее и только что назвала вещи своими именами.
Старик, набычившись, сжал зубы, и все присутствующие услышали остервенелый скрежет.
Чуть позже Эллен, уже несколько дней выходившая из своей комнаты, призналась, что еще никогда не
— Ты ему, несомненно, дорога, Найтингейл! — подытожила она.
Мы гуляли в саду, и зашли в беседку, где просидели, наслаждаясь приятным теньком, около получаса. Длительный постельный режим пошел Эллен на пользу. Лицо ее округлилось, нос и подбородок не казались болезненно острыми, глаза больше не походили на две темневших впадины, а на щеках появился легкий здоровый румянец. В поведении ее не было ничего странного, она была вполне нормальной, здравомыслящей женщиной, какой я знала ее вплоть до того трагического дня в часовне.
— Временами, я не уверена, что дед питает ко мне какие-то родственные чувства, — сказала я в ответ. — Мне кажется, я нужна ему для своих непонятных мне пока целей.
— Цель у него одна, ты же знаешь. И все же, к другим он не так терпим. Наверняка дядя боится, что ты до сих пор раздумываешь, и если он будет несдержан, то ты так и не согласишься.
— Но я так и так не соглашусь, — спокойно возразила я.
Эллен промолчала, но через какое-то время тихо без всякого выражения сказала:
— Его это не остановит.
Вскоре женщина почувствовала усталость и легкий озноб, означавший, что пора вернуться в постель и согреться травяным отваром. Недомогания все так же беспокоили ее, однако были не так часты и значительны, как должны быть при ее слабом здоровье.
— Я не против, что ты ходишь в оранжереи, — вдруг призналась она, когда мы брели обратно. — Конечно, я многого не одобряю. Юным леди, да еще из такой семьи как наша, не подобает заводить предосудительные знакомства, какие могут печально повлиять на ее репутацию. Но… сам факт твоей помощи Дамьяну достоин похвалы. Я уверена, он это оценит.
— Я хожу туда не ради Дамьяна, — не сдержалась и огрызнулась я. Меня неприятно удивило и расстроило отношение Эллен к простым людям. Впрочем, разве можно было требовать от нее, воспитанной в высокомерии и гордости Китчестеров, чего-то другого?!
— Разве? А мне еще в самом начале казалось, что между вами вспыхнули некие…чувства, — осторожно заметила она.
— Нет!
Но излишняя эмоциональность выдала меня и Эллен ласково улыбнулась мне всепонимающей улыбкой.
В скором времени дед сменил гнев на милость. Потому как даже в таком незначительном факте, как прополка грядок в теплицах, усмотрел выгоду для себя. Теперь старик был рад и не скрывал, что надеется, будто я, занявшись тем самым «делом!», которое вытащит Китчестер из выгребной ямы, уже не так-то легко смогу отказаться от наследства.
Время шло. Я гостила в замке больше трех недель, но о том, чтобы покинуть его, не было и речи. Моя все еще ненасытившаяся приключениями душа
Иногда, впрочем, я ощущала нечто вроде неловкости, вспоминая, наш маленький уютный домик, но я ведь не собиралась нарушать данного тетушке слово. Мой дом — Сильвер-Белл! И как бы восторженно я не относилась к замку, он никогда не займет места в моем сердце. Просто… как можно было не гордиться родственными узами с замком Китчестер-Холл!
Чаще всего я находилась в обществе графа, поскольку ему, по его словам, никогда не наскучит моя компания, что, принимая во внимание его равнодушное отношение к другим, кроме Дамьяна, было весьма примечательным.
Иногда у меня создавалось впечатление, что леди Редлифф относится ко мне с симпатией.
— Это так. Ты дочь Эдварда и она приняла тебя с самого начала, — сказал дед, когда я поделилась с ним своими ощущениями. — Просто старая змеюка лишится сна, если хоть на миг спрячет свои ядовитые клыки. Наплюй на нее, пусть себе изводится. Она будет доставать всех даже на краю могилы. Такая уж она уродилась — стервятница.
Однако это впечатление рассеивалось, когда я понимала, что в очередной раз ее симпатия ко мне вызвана исключительно местью Дамьяну, которому она непрерывно и неутомимо указывала «кто здесь наследник». А если что и устраивало ее во мне лично, так это досадные недостатки, каких было предостаточно. Они тешили ее самолюбие не меньше, чем месть жабенышу. Элеонора всячески пыталась давить на меня, попрекать и «тыкать» моей никчемностью и все потому, что чувствовала во мне отсутствие благоговения к ней, и это задевало ее.
…День выдался пасмурным и холодным. Серая полупрозрачная дымка скрывала солнце и бледный матовый свет его заливал все вокруг. Дождя не было, но от унылой погоды можно было впасть в меланхолию. И все же, отправляясь на прогулку в полдень, я с самого начала чувствовала радостный подъем. Как будто сердце чего-то ждало и замирало в предвкушении. Оно и, правда, ждало. Сегодня приезжал Дамьян.
Я вышла из замка, отправляясь побродить по окрестностям и, в конце концов, забралась на сторожевую башню, желая испытать себя. И хотя, поднимаясь, я ощущала, слабость в коленях, все же тот немой ужас, что испытала я, когда кто-то крался здесь за мной, почти позабылся. Да, фантазия моя поистине безгранична! Я посмеялась над собой и своими страхами.
Оказавшись наверху, я с умиротворением, словно избавившись от тягостного наваждения, вздохнула. На этот вздох в небе отозвалась пронзительным криком птица. Я задрала голову. Она парила прямо надо мной, низко, будто не осилив высь. Бурая, с пестринками на светлой груди хищная птица. Маховые перья разошлись, и ее широкие крылья стали похожи на человеческие руки с растопыренными пальцами. Будто почувствовав мой взгляд, она вновь вскрикнула, тонко и надрывно. И в этом пронзающем небо звуке мне почудилось самое настоящее одиночество.