Соловей для черного принца

Левина Екатерина

От этого заявления Жаннин, сидевшая напротив нас рассмеялась и по-приятельски добавила, обратившись к Летти:

— Да, мы все успели заметить, что одно из достоинств нашей Найтингейл — строгость. Скажу по секрету, даже леди Редлифф не в силах поколебать ее невозмутимость и заставить трястись от страха перед собственной внушительностью.

И куда только это достоинство испаряется, как только в пределах моей видимости оказывается Дамьян?! Я робко покосилась на него. Все это время я усердно отворачивала голову и не смотрела в его сторону, опасаясь выдать свое состояние. Но он был поглощен моей подругой и не скрывал своего восхищения,

чем, похоже, приводил в бешенство Джессику, все еще стоявшую в оцепенении у окна. Виолетта обладала тем, что делало ее опасной для мужчин и чего не было во мне — неотразимой красотой, соблазнительностью и умелым кокетством. Поэтому при одном только взгляде на нее, Джессика, поняла, что встретила сильного противника. Меня же, как я потом убедилась, она вычеркнула из этого списка, наделив некой аурой несуразной оплошности.

— Мистер Клифер сообщил нам, что ты гостишь в Китчестере, — тем временем излагала свой рассказ Летти. — Мне захотелось тут же тебя увидеть. И тебя, и этот восхитительный замок. Как же тебе повезло, Найти, что ты внучка графа! Наверняка, замок достанется тебе. Зачем же тогда приглашать тебя сюда?! Ведь так?

Неловкое молчание прервал подразнивающий голос Дамьяна:

— Ну, а кому же еще, как не ей? Вы совершено правы, мисс Тернер.

Она одарила его благодарным взглядом, не заметив, как все на миг задержали дыхание.

Из дальнейшего рассказа мы узнали, что Виолетта упросила родителей, в особенности матушку, поскольку ее тихий отец во всем соглашался со своей женой, отправиться с мистером Клифером, любезно предложившим свою наемную коляску, в Китчестер. Миссис Тернер ни разу в жизни не была столь сильна характером, чтобы хоть в чем-то отказать любимой дочери. Но после клятвенных заверений Дамьяна в том, что нет нужды переживать за репутацию мисс Тернер, поскольку по пути они заберут некую экономку долгие-предолгие годы служившую в замке, за которой он якобы и приехал в Солсбери, доверчивая миссис Тернер благословила свою дочь и та, довольная предстоящим приключением, отправилась вместе с Дамьяом сюда.

— Тебе смелости не занимать, — сурово сказала я, чем вызвала недовольное фырканье.

Вскоре мы оставили гостиную и отправились бродить по замку. Восхищение домом часто прерывалось излияниями о дебюте. Летти успела поведать почти все, что с ней произошло за четыре месяца ее блаженной жизни в столице. После того, как подруга трижды повторила, пытаясь внушить мне трепет благоговения, названия всех мест, где побывала, и перечислила все титулы, с какими имела дело, она поняла, что меня не пронять и немного поубавила свой пыл.

Уже перед самым отъездом в Гарден-Роуз Виолетта спросила и о нашей жизни. О себе я сообщила только то, что еще какое-то время прогощу в замке. После чего она пообещала навещать меня так часто, как только позволит ее чувство такта. В голосе я уловила нотки зависти. Они стали еще отчетливее, когда я сообщила ей долгожданную весть о Рэе и Сибил.

— О, надо же, чурбан вылез из своей длительной спячки! — воскликнула подруга. — А я то думала, бедняжка Сиб до самой смерти будет ждать, пока он явит чудо! И когда великое событие?

— В середине октября. Сразу же за твоим великим событием! — раздражено буркнула я. — Зато твой жених оказался достаточно прытким волшебником, чтобы вовремя явить чудо и вызвать твое расположение. А может уже и любовь? Тебе ведь все равно кем увлекаться — мясник не хуже графа или учителя танцев…

Раз

ослабив вожжи, я уже не смогла остановиться. Ревность все еще кипевшая во мне требовала выхода. А обидные слова о Сибил дали мне необходимый повод, чтобы высказаться.

— Ты злыдня! — визгливо выкрикнула Летти.

Признаюсь, я никак не ожидала, что вызову такую бурю. Привычно топнув, девушка вдруг разревелась и бросилась по дорожке к конюшне, куда мы и направлялись. Почти у самого входа я догнала ее. И схватив за руку, заставила остановиться. Из ее неразборчивых бормотаний, прерываемых всхлипываниями, я вынесла только одно — причиной ее истерики был будущий муж.

— В чем дело? Он тебе ненавистен? Неужели он так отвратителен? — я тараторила, одновременно вытирая ее лицо своим платком. — Тетя, конечно, рассказывала мне о нем, но совсем немного. Только то, что у него четверо детей и живет он прямо в мясницкой лавке.

Неожиданно Виолетта откинула мою руку от своего лица и указательным пальцем тыкнула меня в грудь. Ее глаза только что полные горьких слез теперь горели яростным пламенем. Она заговорила жестко, чеканя каждое слово:

— Никогда не смей упоминать при мне этого отвратительного человека! Его для меня нет!

Я молча кивнула, не испытывая ни малейшего желания выяснять у нее подробности.

ГЛАВА 27

Как-то граф удивил нас всех. После ужина мы собрались в музыкальной комнате и наслаждались общением друг с другом, обсуждая предстоявший деревенский праздник.

По традиции, шедшей еще из глубин веков, когда Китчестеры всецело властвовали в этих землях, праздник проводился под покровительством их благородного имени, хотя устройством его, как, впрочем, и всей общественной жизни в округе уже давно занимался комитет. Но традиции есть традиции! И миссис Додд, как ярая их поборница, самоотверженно поддерживала покровительство Китчестеров. За неделю до праздника она носила в замок списки конкурсов, участников, призов, а также план самого мероприятия. И хотя вот уже полвека ни списки, ни план не претерпевали изменений, все же должны были быть просмотрены, одобрены и заверены рукой самого лорда или в крайнем случае его сестры. Разумеется, граф не утруждал себя подобной чепухой, а вот Элеонора, любительница благотворительности и всяких достойных дел, охотно поощряла стремление миссис Додд к традиционности, балуя тем самым свое сильно обострившееся в дни ее визитов чувство значимости.

Сейчас же она испытывала самый натуральный катарсис, ругая на чем свет стоит главу комитета и разоблачая перед нами ее явственную никчемность.

— Одному Богу известно, сколько выдержки я прилагаю, терпя Дадли Додд! Она вульгарна, как все общественные активистки, и чудовищно неделикатна! Эта женщина возомнила, будто я нуждаюсь в ней! И теперь с постоянством тугой на ум коровы навязывает мне свою персону и напыщенные разговоры о комитетских делах. Подумать только, она убеждена, будто я могу интересоваться такой мелочью!.. Но что их ничтожная деятельность, без моего покровительства?! Я благоденствую их только по доброте душевной… А эти комитеты! Своим существованием они оскорбляют все цивилизованное общество Англии. Если бы в старые времена, хоть один оборванец заикнулся о подобном, его немедля отправили бы в Ньюгейт… А все виноваты северяне с их заводами и рабочими профсоюзами! Именно от них мы набрались всякой непотребщины!