Соловей для черного принца

Левина Екатерина

Я наблюдала за ним, даже не стараясь укрыться. До жути холодная вода ни капли не смущала его, а вот меня от одной только мысли о ней, свело судорогой. Это неприятное ощущение привело меня в чувство. Предательская мысль, что я опять веду себя как дурёха, засверлила в мозгу. Я же приняла решение! Дала себе зарок никогда больше не поддаваться его всепроникающему влиянию, противиться всякой тяге к нему, тлетворной слабостью разъедавшей мое сердце. Я приняла решение! И должна следовать ему!

Но, когда я, стараясь не шуметь, покинула «место преступления»

и скрылась за ивами, раздался звенящий насмешливый крик:

— Мисс Сноу, вы куда-то спешите?!

Я невольно застонала, поняв, что попалась с поличным, и теперь уже он вволю натешится над моим постыдным поведением. Мне пришлось показаться из-за деревьев.

— Что вы, мистер Клифер, я никуда не спешу и совершаю поистине приятную конную прогулку, любуясь занимательными видами окрестностей.

Он стоял лицом ко мне, и грудь его была только наполовину скрыта водой.

— Тогда, что тебе мешает до конца рассмотреть столь занимательный вид, которым ты порядком увлеклась последние минуты? Я так старался угодить твоим горящим глазкам.

— Фанфаронство и актерство — вот ваша сущность, мистер Клифер, — мне не удалось скрыть горечь. В этот момент я думала вовсе не об этой щекотливой ситуации, а о том, как Дамьян поступил на скачках. О его подлости.

Он понял мои чувства. И в его ответе уже не было насмешки и веселости.

— Я отвечаю ударом на удар, Найтингейл.

Мне подумалось, что то же самое говорил и доктор Ливингтон, отец Николса.

— Да, ты никогда не остаёшься в долгу.

— Это способ выжить.

— Это способ продемонстрировать силу.

— Разве плохо быть сильным? Ты можешь просветить меня на эту тему, моя слабенькая, беззащитная пташечка.

— Сомневаюсь, что тебе придется по нраву, если кто-то начнет учить тебя.

— Ошибаешься, я всегда жажду знаний…особенно, когда у меня такая учительница.

— Мне кажется, у тебя нос оброс сосульками, — прервала я двусмысленный разговор.

— Так не терпится увидеть меня, так сказать, во всей красе? Опять непутевое любопытство или… — он красноречиво замолчал.

— Нет, нет, — забормотала я, смутившись, — можешь оставаться там сколько захочешь.

Но он только хохотнул и начал продвигаться к берегу. Я поспешно развернула лошадь, чтобы не видеть его выходящим из воды. Дамьян еще пуще расхохотался, а я, чувствуя дикое смущение, вспыхнула, как костер из сухих листьев и щепы, и зачем-то крепко зажмурилась.

Однако уши мои работали так, точно в них были вставлены слуховые рожки. Я ловила каждый звук, будь то одинокий стрекот кузнечика в траве или легкое покачивание ветвей, или бурные перекаты воды от резких мужских движений. Я слышала, как Дамьян вышел на берег и, издав энергичное «бррр», от которого я поежилась, будто мне самой предстояло окунуться в ледяную, заволоченную рваным туманом реку, прошлепал к сваленной в кучу одежде. Казалось, пролетели часы, прежде чем он окликнул меня:

— Угроза миновала, золотко. Я сама благопристойность! И ни одна расстегнутая пуговица не оскорбит твою ранимую девичью

честь.

Когда я повернулась, он уже скрылся за деревьями, направляясь в мою сторону. Но, не пройдя и десятка шагов, остановился и, прислонившись к развесистой иве, принялся изучать меня. Пряди мокрых волос облепили его лоб, по щекам тонкими ручейками бежала вода, затекая за воротник и расползаясь по спине. Узкий рот слегка изогнулся, приподняв уголки вверх, будто мужчина находил что-то забавное в том, что я была здесь, перед ним.

Мысленно я твердила себе не смотреть на него, уйти, умчаться отсюда, подстегнув Дамми, чтобы она неслась быстрее самого свирепого ветра. Вновь и вновь я воскрешала в памяти ожесточенные крики толпы, почуявшей загнанную добычу, налитые кровью глаза, отражавшие яростные всполохи огня, бешеный водоворот тел и… искаженное болью, изуродованное синяками и ссадинами лицо Николса. Все это сотворил Дамьян! Но, зная это и испытывая мучительное негодование, а порою и острое неприятие к нему, мое сердце не желало подчиняться разуму. Сердцу было все равно, чтобы ни сделал этот человек. Оно жаждало Дамьяна. Жаждало его любви.

— Слезь с лошади. Я не люблю задирать голову, когда разговариваю.

— Вряд ли мы будем разговаривать. Мне пора возвращаться, дед наверняка уже ждет меня.

— Любимая игрушка старика. Знаешь свое место подле него.

Меня оскорбили его слова, но я не подала вида.

— Что ж, все мы выполняем какие-то роли: кто игрушки… кто собачки, которая ради косточки готова кусать собственный хвост.

На мгновение он весь напрягся, точно хищник перед прыжком, но уже в следующую секунду расслабился и улыбнулся, подняв руки, будто признавая свое поражение.

Неожиданно для себя я спрыгнула с лошади и, взяв ее под уздцы, сделала несколько шагов в сторону Дамьяна. Господи, что я творю! Я не намерена была подчиняться ему. А тут! Но теперь уже поздно хвататься за голову и забираться обратно в седло. Я была поставлена лицом к лицу с фактом, что абсолютно не знаю себя.

Немного сощуренные глаза, в которых сияла бездонная глубина ночного неба, по-прежнему были прикованы ко мне. В них сквозило восхищение…Или я ошиблась?

— Найтингейл, — мягко произнес Дамьян, — я не верю, что ты ненавидишь меня.

— Ты всегда отличался повышенным недоверием к людям.

— Ты любишь меня.

Я замотала головой.

— Вероятно, ты мало знаком с этим чувством, — ответила я резко. — Ты умеешь любить только себя и вряд ли способен понять, как могут любить другие. Поэтому тебе простительно, если ты спутаешь ненависть с любовью.

— И все же ты любишь меня.

— Ты льстишь себе. Уверяю тебя, ты мне отвратителен, особенно после ска…

— Ты неубедительна. Могу поспорить, сейчас в твою головку лезут самые непристойные мысли… А ведь я могу исполнить их. Я могу подойти к тебе очень близко…вот так… Могу запрокинуть твою голову…вот так…Посмотри на меня…смотри на меня, соловей! Я могу поцеловать тебя…Ты хочешь, чтобы я целовал тебя?