Сон океана
Шрифт:
Так как на свадьбе не требовалось присутствие лошадей, и они были размещены в стойлах, то в погоню за принцессой пустились ни сразу. Через некоторое время Бронуин нашли в степи с разбитой головой, конь ускакал, а она неудачно упала с него на случайный камень. Когда Хелстеин увидел лежащую бездыханную дочь, его хватил удар, и он тут же умер рядом с ней, упав ей на грудь.
Все произошло так быстро, что жители города, приглашенные на свадьбу, не знали как себя вести. Одни стояли по нескольку человек и молча ждали, не решаясь разойтись, другие бегали, суетились и причитали.
Через некоторое
– Отец, Хелстеина с дочерью уже не вернуть и мы воздадим им должное в памяти, но зачем пропадать свадьбе. Нет худа без добра, Соломея согласна и я желаю ее больше воздуха и света, соедини нас священным обрядом.
– Но невеста не одета… – начал было царь.
– О, отец, она никогда не оденется в наши платья, и я думаю, что с ее приходом наша одежда несколько изменится, – улыбнувшись, перебил его принц.
– Я полагаю так же, что мы изменим немного традицию и не будем стричь ей волосы? – спросил Иринарх.
– Конечно, они нужны мне будут в нашу первую ночь… – ответил Нарат, погрузившись на мгновение в свои мечты.
От этих слов у царя неприятно защемило сердце, но он, шутя, сказал: – Да, я думаю, она нам быстрее уши отрежет, чем мы ей волосы. Ну, что ж давай сигнал, пусть горн созывает всех назад, и никакой дороги, ждите меня на постаменте.
Иринарх со вздохом встал и пошел приносить соболезнование гостям Хелстеина.
Вопреки ожиданиям праздничная церемония прошла легко, непринужденно и весело. Традиции были нарушены во всем: одежда невесты не соответствовала канонам; она не шла из города по дороге до жениха, а стояла рядом с ним на постаменте и они вдвоем ждали Иринарха; принц после клятвы не надел на нее бабуши и халат; у новобрачных не отстригли волосы; молодые не обменялись по традиции серьгами, а обменялись перстнями и царь, вместо того, чтобы поцеловать жену сына в щеки, поцеловал ее в губы. Все были так впечатлены красотой феерийских принцесс и увлечены обрядом и последующим пиром, что не заметили нарушений обычаев, а только потом вспоминали, что что-то было не сделано, но в контексте того, что пришла новая эпоха. За песнями, танцами, богатым угощением и вечерним огненным представлением забыли и о случившейся трагедии с Хелстеином и его дочерью.
Жители Иранхары и гости веселились до утра, и никто не заметил, когда и куда исчезли Нарат и Соломея, поэтому для всех осталась загадка – была ли соблюдена традиция, когда муж вносил на руках в город свою молодую жену.
Альвильда
Она не любила Либерталл. Шум и гам, конфликты и драки, огромное количество продажных девок, брошенных детей, пьяниц, калек и вонь, которую не может перебить океанский ветер, свободно гуляющий по острову. Здесь не было ни хороших домов, ни приличных мест, остров, построенный пиратами, волей судьбы оставшихся на берегу, для пиратов, проплывающих мимо. Ко всем грехам этого места с недавних пор прибавилась и работорговля. Корабли с рабами останавливались на острове, чтобы избавиться от заболевших и умирающих, как можно дороже продать калек и обессиливших, набрать пресной воды и немного развлечься на берегу.
Альвильда и Алан обычно останавливались
В этот раз на их привычном месте стояло еще три корабля, два из которых были с рабами и принадлежали капитану Локиру. Локир или Третий глаз, прозванный так из-за шрама на лбу виде глаза, был человеком толстым, маленького роста, с длинной косой, никогда не мывшейся и свалявшейся из-за грязи в мышиный хвост. Его неприглядная внешность отражала еще более неприглядный характер – он был задирист, жесток и криклив. За одно плавание он мог перерезать и выкинуть за борт пол своей команды, но, тем не менее, пираты охотно шли к нему на службу, так как бытовало мнение, что он чувствует прибыль носом и всегда там, где можно поживиться.
Альвильде не понравилось, что он расположился на их месте, хотя этому была причина – в этот раз остров был переполнен пиратами, в порту и прибрежье теснились десятки судов, многим свободным капитанам в последний месяц сопутствовала удача и они стремились ее отметить со всем присущим им размахом, а таким большим и тяжелым кораблям как у Локира, а забиты они были рабами под завязку, для маневров требовалось место. Обойти Либерталл Алан в этот раз тоже не мог – позади был долгий путь, команда устала, да и пресной воды фактически не осталось, а ближайший остров, где можно было пополнить ее запасы, при хорошей погоде и попутном ветре был в трех – четырех днях пути. Но это при хорошей погоде, а она менялась не в лучшую сторону.
Альвильда, Алан и Фарелл сидели на возвышении на обломке скалы и наблюдали, как их команда перевозит на корабль провизию. Мимо них уже несколько раз прошел Локир, окруженный несколькими пиратами, при этом они громко смеялись и вызывающе смотрели на Альвильду.
– Третий глаз нарывается, – спокойно заметила она, наблюдая за пьяной компанией.
– Да брось ты, сейчас погрузимся и поплывем дольше, – безразлично ответил Алан.
– Если мы его потопим в море, погибнут рабы… – продолжила Альвильда.
– Зачем нам его топить и с каких пор тебя волнуют рабы?
– Ты предлагаешь оставить его в живых?
– Если мы будем убивать всех, кто кривляется или смотрит на тебя, боюсь не останется пиратов.
– Ну и что ж.
– Они нужны для равновесия жизни, – обняв ее, сказал Алан.
– Равновесия?
– Да. Это ведь явное зло и люди с ним борются. Если не будет с кем бороться извне, то начнутся внутренние разногласия и войны. Любому обществу нужен внешний враг, это его сплачивает, да и от своих проблем отвлекает.
– Интересная теория, ну а рабство?
– Рабство. Оно всегда было и будет. Раньше один народ завоевывал другой, превращая побежденных в рабов. Эти рабы были одного цвета кожи с их хозяевами, но суть от этого не меняется. Сейчас рабы стали отличаться внешне, и для белых людей это является явным оправданием своих действий. Черное рабство набирает силу, то, что мы сейчас наблюдаем, это начало, оно невинное по сравнению с тем, что ожидает, буквально лет через десять и далее.
– Да, возможно… – задумчиво согласилась Альвильда.