Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.

Цао Сюэцинь

Засим низко кланяюсь, ваш младший брат Чжэнь Инцзя».

Прочитав письмо, Цзя Чжэн усмехнулся.

— У нас и так избыток людей, а тут еще одного прислали. И отказать неудобно. — Он приказал привратнику: — Позови этого человека ко мне! Придется найти для него какое-нибудь дело.

Привратник вышел и вскоре привел Бао Юна.

— Мой господин шлет вам привет, — сказал слуга. — И я, Бао Юн, тоже вам кланяюсь. — И он трижды стукнулся лбом об пол.

Цзя Чжэн справился о самочувствии Чжэнь Инцзя и внимательно посмотрел на Бао Юна.

Это был малый ростом более пяти чи, широкоплечий, с густыми бровями, большими глазами навыкате, широким лбом

и длинными усами. Вид у него был суровый и мрачный.

— Ты давно служишь в семье Чжэней или только последние годы? — спросил Цзя Чжэн.

— Всю жизнь, — ответил Бао Юн.

— А сейчас почему ушел?

— Я не по своей воле ушел, господин меня упросил. Сказал, что у вас я буду все равно что у него в доме, — объяснил Бао Юн. — Потому я к вам и пришел.

— Твоему господину не следовало заниматься делами, которые до добра не доводят, — укоризненно произнес Цзя Чжэн.

— Не мне судить господина, — ответил Бао Юн. — Одно могу сказать, пострадал он из-за своей чрезмерной порядочности и доброты.

— Это хорошо, что он порядочный, — заметил Цзя Чжэн.

— Но из-за честности его и невзлюбили, — ответил Бао Юн, — и при первой же возможности ввергли в беду.

— В таком случае Небо не отвернется от него! — произнес Цзя Чжэн, — я уверен!

Бао Юн хотел еще что-то сказать, но Цзя Чжэн его снова спросил:

— Это правда, что молодого господина в вашей семье тоже зовут Баоюй?

— Правда!

— Как он? Усерден? Стремится служить? — поинтересовался Цзя Чжэн.

— С нашим молодым господином произошла странная история, — принялся рассказывать Бао Юн. — Характером он в отца. Скромный, честный, но с самого детства любил играть только с сестрами. Сколько его за это ни били, как ни наказывали — ничего не помогало. В тот год, когда наша госпожа ездила в столицу, он заболел и едва не умер. Отец чуть с ума не сошел от горя и, потеряв всякую надежду, стал все готовить к похоронам. Но, к счастью, молодой господин неожиданно выздоровел. Он рассказал, будто ему привиделось во сне, что он проходит под какой-то аркой, там его встречает девушка и ведет в зал, где стоят шкафы с книгами. Потом вдруг он очутился в комнате со множеством девушек; одни на его глазах превращались в бесов, другие становились скелетами. Он перепугался, стал плакать, кричать. Тогда-то отец и понял, что мальчик приходит в себя. Позвали докторов, стали его лечить, и он постепенно поправился. После этого отец разрешил ему играть с сестрами. Но мальчик совершенно изменился: отказался от всяких игр, стал усердно заниматься и не поддавался дурному влиянию. Мало-помалу он приобрел знания и сейчас помогает отцу в хозяйственных делах.

— Ладно, иди, — после некоторого раздумья произнес Цзя Чжэн. — Как только представится возможность, я дам тебе какое-нибудь дело.

Бао Юн почтительно поклонился и вышел. И больше мы о нем пока рассказывать не будем.

Однажды, встав рано утром, Цзя Чжэн собрался в ямынь, как вдруг услышал, что люди у ворот говорят так громко, словно хотят, чтобы он их услыхал. Решив, что произошло нечто такое, о чем им неловко докладывать, Цзя Чжэн подозвал привратника и спросил:

— О чем это вы там болтаете?

— Не смею вам рассказать, — промолвил привратник.

— Почему? Что случилось?

— Открываю я утром ворота, а на них листок с непристойными надписями, — ответил привратник.

— Глупости! — не вытерпел Цзя Чжэн. — Что же там написано?

— Всякие грязные выдумки о монастыре Шуйюэ, — ответил

привратник.

— Ну-ка, дай взглянуть, — распорядился Цзя Чжэн.

— Я не смог сорвать листок, очень крепко приклеен, — развел руками привратник. — Велел соскоблить, но прежде переписать все, что там написано. А только что Ли Дэ сорвал такой же листок с других ворот и принес мне. Это чистая правда! Поверьте!

Он протянул Цзя Чжэну листок и тот прочитал:

«Ракушка» и «запад», «трава» и «топор»… [55] Весьма еще юн по годам,К монахиням в роли смотрителя онНедаром повадился в храм!Куда как неплохо бывать одномуСреди монастырских подруг:Там песни, азартные игры, разврат, —Поистине сладкий досуг!Скажите: когда непочтительный сынСвершает такие дела,Что скажет об имени добром Жунго,Раскрыв эту тайну, молва?

55

«Ракушка» и «запад», «трава» и «топор»… — Сочетание знаков-элементов, имеющих значение «запад» и «ракушка», составляет иероглиф «цзя»; сочетание элементов «трава» и «топор» составляет иероглиф «цинь». Эти четыре элемента, таким образом, входят в иероглифы, означающие имя Цзя Цинь.

Цзя Чжэн задохнулся от возмущения, голова закружилась, в глазах потемнело. Он приказал никому не рассказывать о случившемся, велел тщательно осмотреть все стены дворцов Нинго и Жунго, после чего вызвал Цзя Ляня и спросил:

— Ты проверял, как присматривают за буддийскими и даосскими монахинями, которые живут в монастыре Шуйюэ?

— Нет, — ничего не подозревая ответил Цзя Лянь, — этим занимается Цзя Цинь.

— А под силу ему такое дело? — крикнул Цзя Чжэн.

— Не знаю, — робея, произнес Цзя Лянь, — но, видимо, он что-то натворил!

— Вот, полюбуйся! — вскричал Цзя Чжэн, протягивая Цзя Ляню листок.

— Ну и дела! — воскликнул тот, пробежав глазами написанное.

Вошел Цзя Жун и протянул Цзя Чжэну конверт, на котором значилось: «Второму господину из старших, совершенно секретно».

В конверте оказался листок, точно такой, какой был на воротах.

— Пусть Лай Да возьмет несколько колясок и немедленно привезет сюда всех монашек из монастыря Шуйюэ! — гневно произнес Цзя Чжэн. — Только монашкам ни слова! Скажите, что их вызывают ко двору.

Лай Да ушел выполнять приказание.

Надо сказать, что одно время молодые монашки находились под неусыпным надзором старой настоятельницы и с утра до вечера читали молитвы и сутры. Но после того как Юаньчунь навестила своих родных, за монашками перестали следить, и они разленились. К тому же повзрослели и уже не были такими наивными. Что же до Цзя Циня, то он прослыл легкомысленным и большим любителем женщин. Он попытался было соблазнить Фангуань, но это ему не удалось, и он устремил свои помыслы к другим монашкам: буддийской Циньсян и даосской Хаосянь. Они были необыкновенно хороши, Цзя Цинь все время вертелся возле них, а в свободное время даже учил музыке и пению.