Сон веселого солдата

Климов Вячеслав Анатольевич

По левую руку приютились невысокие хозяйственные постройки, с них и решили начать. С древесиной в здешних краях был напряг, оттого местные, покидая жилище, увозили все, что подлежит демонтажу. Приблизившись к тоскливо зияющему дверному проему, сразу услышали устрашающее громкое шипение. Такого рода звуки, раздражающие не только слух, но и натянутые до предела нервы, всегда, неизменно, вызывали желание тикануть от греха подальше, куда глаза глядят...

Приостановившись, мы переглянулись. Рептилии, живущие по принципу - меня не трожь, и я тебя не трону, огнестрелами не пользуются. Поэтому были все шансы разбежаться с миром. Подталкиваемые необходимостью

выполнения приказа и юношеским любопытством, мы осторожно заглянули в сарайчик. Желтовато-песочного цвета варан, с узором из многочисленных темных пятнышек и точек на животе, стоял на мощных ногах и шипел, раздувая бока. В широко разинутой пасти с острыми, слегка загнутыми назад зубами, нервно подрагивая, двигался глубоко раздвоенный змеиный язык. Слегка присев на задние лапы массивным телом, поднимая пыль и куриные перья, варан хлестал из стороны в сторону внушительной длины могучим хвостом.

"О, зема, а ты какого хрена здесь делаешь?
– стараясь не раздражать дракона, чуть слышно произнес я.
– Куриными яйцами пришел полакомиться...".

("Зем-зем" - так называли серую ящерицу призывники из Туркменского ВО). Яростно блестящие стеклянные глаза и впившиеся в землю, острые, слегка загнутые когти на напряженных лапах говорили о том, что пожиратель ядовитых змей и пауков готов биться до конца. Хлесткий выпад хвоста по бедру испытывать уже доводилось. Удар, подобно плетке, кроме острой, но терпимой боли в основном оставлял лишь обиду от перенесенной порки. Однако крепкие челюсти и конусные зубы заслуживали особого внимания и опасения. Слюна ящера, попавшая в кровь человека, вызывает озноб, повышение температуры и головную боль. Челюстями варан мертвой хваткой сжимает свою добычу. Однажды, совершив резкий прыжок, схватил любопытного за кирзовый сапог, навсегда оставив на ноге след от двух передних, самых длинных зубов, причем оставив не только довольно глубокие разрезы, но и кусок сломанного зуба, который со временем у варана меняется на новый.

Испытывая обоюдное желание без особой необходимости не ввязываться в драку, мы попятились назад, а варан, вскоре почуяв снятие блокады, выскочил из курятника и метнулся через просторный двор. Гигантских размеров, более полутора метров в длину, ящер словно летел над землей. Вытянув шею, извиваясь всем телом с широкими поперечными бурыми кольцами на спине и хвосте, варан перебирал расставленными лапами и "рвал когти". Лихо, не сбавляя повышенных оборотов, обогнув ствол гранатового дерева, чуть замедлив ход и подогнув лапы, нырнул в отверстие бойницы. Лишь на прощанье нервно скользнул по неровной поверхности глиняной стены чешуйчатым змеевидным хвостом. Наши молодые лица выражали одинаковое чувство: "Тьфу, и как здесь можно жить?"...

По-прежнему держа стволы на изготовку, а ушки на макушке, продолжили осмотр покинутого жилья. Ступая осторожно, по-кошачьи, насколько позволяла рифлёная подошва, продвигались по гладкой земле без малейшего намёка на травяной покров. Не желая пропустить растяжку на уровне каски или ног, мы тихо подошли к такому же уныло зияющему дверному проёму. В одной из комнат, на грязном земляном полу, среди мрачной серости, ярким пятном выделялась цветная фотография. С портретного снимка смотрел студенческого возраста азиатский юноша. Брюнет в тёмном пиджаке и неуклюже выпирающем галстуке.

Всё как-то было здесь не к месту. Небрежно брошенный, сделанный где-то в городе яркий снимок. Пиджак и великоватый чёрный галстук в крупную белую клетку. Вещи явно позаимствованы у фотографа. И мы - с оружием на боевом взводе, в закопченной комнате с низкими потолками и чужим отталкивающим запахом. "Не свалилась бы какая-нибудь пакость за воротник", - подумал я.

"Вспомни

нечисть, она и появится!". Над оконным проёмом, по глиняной стене, перебирая корявыми ножками, полз размером с теннисный шарик черный мохнатый комок. "А вот с этим паучком лучше не встречаться! Фаланга хоть и не имеет своего яда, однако взрослая особь может прокусить кожу человека. Учитывая, что паук питается падалью и в его челюстях часто скапливается трупная зараза, его укус для человека чреват осложнениями вплоть до самых невесёлых". Тем временем фаланга, беспрестанно двигая жвалами сверху вниз и справа налево, просеменив по стене, выкатилась через окно на улицу.

"Не пора ли и нам последовать примеру паука, но только как и вошли, через дверной проём".

Не без удовольствия выйдя на свет божий, по спокойному лицу следившего за внешним миром постового поняли, что всё в порядке.

Наконец добрались до ДЗОТа. Узкий лаз вел под забор за пределы двора. Опустившись на колени, заглянули в дыру. Внутри было пусто. По-прежнему пахло взрывчаткой и пылью. У входа валялась металлическая блестящая лопата в виде изогнутого цветочного лепестка, мощный черенок которой был у основания наискось сломан.

Выйдя из ворот за пределы дувала, все заметно приободрились. Перед нами, сверкая яркими плодами, раскинулась помидорная делянка. По правую руку, петляя среди кустов и деревьев, шла узкая, с выбитой колеёй проселочная дорога. Два Витька залегли тут же, перед высокими томатными кустами, в неглубоком сухом арыке, не забыв при этом выхватить пару спелых плодов.

Быстро шагая по высохшему поливочному руслу, протирая ароматный помидор о рукав гимнастёрки, я поспешно выбирал себе позицию.

Оставив справа и сзади прочёсанный объект, залёг под деревом в редком кустарнике, не забыв перед этим внимательно осмотреть лежанку на наличие затаившейся местной фауны. Мощный тополиный ствол шириной в два обхвата возвышался над головой, качая раскидистой кроной. Такие красавчики-великаны сейчас шумят у моего дома.

Впереди, мелькая сквозь зелень, показался голубой трактор. Подпрыгивая на ухабах, петляя по просёлочной дороге, он приближался к ребятам.

Вдруг они неожиданно встали в полный рост и преградили путь транспорту. Сидящие в кабине мужчина и женщина с ребёнком на руках насторожились. Подойдя к открытой двери остановившейся машины, стараясь перекричать шум работающего двигателя, наши дружно закричали: "Шурави кантрол!".

А затем: "Чарз, аст?" ("Есть ли анаша?"). "Аст, аст!", - соглашаясь, закивал рулевой. Сомнений не было, анашой здесь приторговывали даже пяти-шестилетние мальчишки. Все с миром разошлись по своим делам. Местные продолжили путь, Витьки, оживленно и весело болтая, гремя амуницией, рухнули в арык.

"Засада перестаёт быть утомительной, наступает кратковременная веселуха". Вскоре над томатным безветренным полем поднялся еле уловимый сигаретный дымок. Через несколько минут ребята "поймали ха-ха". Приподнявшись, я посмотрел на охрану. Перед кустами, задрав опорную ножку вверх, на боку сиротливо лежал пулемёт. Витьки, задыхаясь от смеха, схватившись за животы, катались на дне пыльной траншеи.

"Нашли время, охламоны", - укладываясь на хрустящую прошлогоднюю листву, беззлобно сругнулся на них.

Осудить легко, выдержать давящую реальность гораздо трудней... Прятался от её каждый по-своему.

За мной числился грешок из трёх самоходов. Конечно, не по таким вот зарослям. Не зря ж у нас говорили: "Афганистан - страна чудес, пошёл в кишлак и там исчез".

Дело было в Кундузе. Он хотя и считается центром провинции, вбиравшим в себя в те годы полторы сотни населения, на деле ж - большой кишлак.