Сон веселого солдата

Климов Вячеслав Анатольевич

Курящим старшина выдавал сигареты. Особо находчивые мудрили. Вслушиваясь в дворовые песни, забывались и вспоминали о доме. Я инстинктивно читал. Заставлял себя понять и прочувствовать незатейливый сюжет. Книга хотя бы ненадолго уносила в другую жизнь. От ветхих потрёпанных страничек веяло добром и родиной, словно открывалось окно в другую плоскость.

В рюкзаке, среди гранат и патронов, художественное произведение оказалось случайно. Хотя, как известно, случайностей не бывает, всё приходит в своё время...

Приостановились

мы как-то на блокпосту. Часовой повёл командира к своему начальству. Функцию постовой будки выполнял списанный БРДМ. Вросший в землю металлический остов машины покоился без орудий, колёс и всего, что поддалось демонтажу. На башне одиноко лежала старенькая зачитанная книга. Ветерок заманчиво перелистывал пожелтевшие от солнца и времени страницы. Поёрзав от нетерпения, немного поразмыслив, я всё-таки перепрыгнул на соседнюю броню. Взял книгу с едва просматривающимся рисунком на потертой обложке, по которой можно было лишь догадаться, что на ней - деревья, кусты и название - "Лесная ягода".

"Часовой, читающий книгу на посту, это уж слишком", - подумал я, перепрыгивая обратно. Пряча находку в рюкзак, стал мысленно выгораживать себя. "Почитал, дай другому почитать. С ближним надо делиться. Восстановлю авторучкой рисунок, прочту и на обратном пути, конечно же, верну". Оправдалок каждый из нас знает много.

Возможно, повысив бдительность часового, я даже кому-то жизнь спас. Рисунок на обложке восстановил, но книгу дочитать не довелось. Обратного пути не было, поэтому и не вернул.

Темнело, ребята доставали из картонных ящиков рыбные консервы, в томатном соусе или в масле, кому какие приглянутся. Вскрывали и, без каких либо признаков эмоционального удовлетворения от еды, медленно жевали.

Прямо на углях костра, в металлических банках, разогревали тушёнку и каши. Мы сидели полукругом на земле, скрестив ноги на местный манер, и смотрели на красно-жёлтый полыхающий огонь. Пламя, обдавая нас приглушённым светом и тёплым дымком, потрескивало сухими дровами.

Тихими вечерами, когда мысли и душа сами собой настраивались на мирный лад, слушали гитару и все думали о своём. В памяти всплывал родной край, свой дом. Вспоминалась повседневность, когда вся жизнь, казалось, течёт своим чередом, как сама собой разумеющаяся. Здесь прошлое воспринималось по-другому.

Пройдёт время, гражданская жизнь вновь станет обыденной. Афганские события, оставляя шрамы не только на теле, но и в душе, ноющей раной навсегда впечатаются в солдатские сердца.

Перебирая струны, я тихо пел:

"...А быть может, ветер,

Что траву качает,

Унесёт за горы

Все наши печали,

Где мы с лёгким сердцем

Чистый воздух пили

Среди трав пьянящих,

На

лугах России...".

Музыка объединяет сердца. На войне мелодия (лучше, если она дворовая, любительская, такая ближе) исцеляет душу. На гражданке этим песням военных лет предстояло объединять сердца в одно большое братское сердце...

Друзья сидели рядом. Олег по-свойски положил руку на левое моё плечо, Санёк, не сговариваясь, одновременно на правое.

Не отрывая глаз от полыхающего огня и не прерывая песни, я улыбнулся им в ответ.

Предчувствие не обмануло, это был последний наш вечер. Завтра гитара осиротеет.

Глава 6

...Француз-хирург, с изяществом артиста

– Ему не больно, потому бесстрашный!
–

Восстановил тебя из липкой каши...

Яркая луна освещала полотно дороги. Ехали при потушенных фарах. Ведомые машины ориентировались по приглушённо-красным габаритным огонькам идущих впереди.

Похоже, проскочили. В ушах еще звенело от выстрелов, пахло пороховой гарью.

Страха не было. Ступор и мелкая дрожь накроют чуть позже. Тогда и придут тягучие мёртвые минуты, которые наступают до или после боя.

Руки потянутся механически к пачке "Примы" или "Охотничьих". Возникнет желание выбросить из головы, забыть и побыстрее уйти от мыслей и вязкой минуты.

Отродясь я не курил, и как-то само собой придумалось - грызть соломинку, сахар или сорванный прутик. Так было легче оторваться, заполнить зависшую паузу.

302-й БТР стал постепенно от нас отставать и остановился. Уступая дорогу колонне, рискуя подпрыгнуть на мине, мы осторожно взяли обочину и тормознули.

Вскоре сквозь шум моторов и гусеничный лязг послышался хлопок, колонна, замедляя ход, постепенно замерла. В эфире прошло сообщение о подрыве головной машины.

Моджахеды воевали по отработанной схеме. Сначала остановить движение, затем, с заранее пристрелянных позиций, планомерно, как в тире, уничтожать колонну.

Боевые машины, ощетинившись стволами, пытались отыскать и подавить огневые точки противника.

Энди взяла запах мины. Оглянувшись, я указал обнаруженное место.

Помощник Вугар, стоял, опустив руки, вжав голову в плечи, и смотрел перед собой в землю.

Вот и мне довелось на своём пути встретить этот испуганный взгляд.

Война срывает маски, и человек становится виден, как в чистом поле.

Сквозь затравленный опущенный взгляд Вугара виделись мне лица дембелей. Отслужившие два года, они отсчитывали каждый пройденный километр до советской границы. Ожидание для них перешло в дни и часы.