Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
Перед ними возвышался крутой глинистый обрыв метров на двадцать, подняться по которому не представлялось возможным.
— Ну, с богом, — произнес Михель.
Сделав несколько шагов по обрыву, он тут же поскользнулся и сполз. Оглянулся, протянул Соньке руку:
— Держись… А дочка за тебя. — Другой рукой вцепился в ветки низкорослых кустов, стал тяжело подниматься наверх.
Ноги его постоянно скользили и оступались. Дотянувшись до следующего кустарника, он изо всех сил упирался, поднимался на пару шагов выше, таща
Взбирались наверх они не меньше часа. Достигли наконец плоской площадки, почти одновременно рухнули на траву и, распластавшись на ней, подняли глаза в жаркое безоблачное южное небо.
Высоко над ними кружил коршун, то ли любуясь лежащими, то ли высматривая добычу.
— Пора… — первым поднялся Михель, огляделся.
Вокруг было пусто, одиноко, ни души. Невысокие, пожелтевшие к концу лета деревья стояли по глинистым сухим холмам. За холмами была степь.
— Ну и куда теперь? — пробормотал вор, по-прежнему озираясь. — Хоть бы одна живая душа.
— Вот компас, глянь, — протянула ему прибор Сонька.
Он повертел его в руках, прикинул, пожал плечами.
— Ни черта не понимаю, — размахнулся и забросил его в море.
— Нам бы до вечера выйти на какое-нибудь село, — сказала Сонька. — А то как бы ночь в степи не накрыла.
Взяла свою котомку, передала Михелине ее сумку, Михель закатал штаны почти до колен, и все трое двинулись в сторону жухлой степи, оставив за спиной море.
На волнах покачивалась шлюпка, постепенно отходя от берега и пускаясь в неуправляемое плавание.
Брели почти до полудня. Рыжая трава перекатывалась от горячего ветра слабыми волнами, колола и била по ногам.
Неожиданно Сонька остановилась, обрадованно крикнула:
— Дорога!
Действительно, на потресканной от засухи земле довольно отчетливо проглядывала колея, и, судя по прибитой траве, кто-то проезжал здесь совсем недавно.
Миха шагала сзади, смотрела на родителей, со смехом заметила:
— Хорошо смотритесь!.. Прямо как молодожены!
— А мы и есть молодожены, — ответил отец. — Начинаем новую жизнь! Правда, Сонь? — он попытался на ходу поцеловать воровку, та резко оттолкнула его.
— Гляди, как бы новая жизнь не закончилась старой!
Михель сник, отступил назад, и троица продолжила путь по едва просматривающейся дороге.
…Счастье привалило им после двух часов утомительного и бессмысленного продвижения. Выкатилось оно в виде однолошадной сельской брички, которая катилась навстречу, поднимая пыль.
В бричке немолодой селянин в высокой бараньей шапке нещадно хлестал кобылку кнутом и, судя по всему, останавливаться вовсе не собирался.
Михель поднял руку:
— Стой!
Возница проскочил мимо, затем с силой
— Тпру-у-у! — оглянулся, прокричал в ответ: — Чего, громадяне? Заблукались, что ли?
Михель, едва волоча ноги, подошел к нему:
— Заблукались. Нам бы выбраться отсюда.
— А куда господам нужно?
— В Одессу.
— В Одессу? — с удивлением присвистнул мужик. — А каким ветром вас сюда занесло? Это ж почти сто верст отсюдова!
— А куда нас занесло?
— Куда… В Бугае!.. Почти в Бессарабию!
Подошла Сонька.
— Отвезешь? — спросила.
— Не-е, — покрутил возница головой. — Вас здесь сколько?.. Трое? А конячка у меня одна. Вот и прикиньте.
Воровка протянула ему три рубля:
— Довези куда-нибудь.
Тот взял деньги, согласно кивнул:
— В Бугае и довезу. А там поспрошаю. Может, кто и согласится до Одессы. Только за такие гроши вряд ли.
— Будут гроши.
— Будут гроши, будет и дорога, — подмигнул мужик и распорядился: — Залазьте, господа-барыни, в бричку! Будет тряско, зато ходко! — Дождался, пока все усядутся, со всего маху огрел кобылку. — Н-но! Пошла, хвороба! Никак домой поспешаем!
Бричка затряслась по дороге, подбрасывая и болтая из стороны в сторону сидящих.
Возле парадного входа в дом князя Икрамова несли службу два вооруженных винтовками солдата, поодаль прохаживался городовой. Дождь к этому времени прекратился, стало по-питерски свежо и прозрачно.
Пролетка Антона подкатила к дому, извозчик соскочил с козел, помог Таббе спуститься на мостовую.
— Жди, — сказала она ему и направилась к двери.
— Чего госпожа изволят? — спросил один из солдат.
— К князю. Он дома?
— Только приехавши.
— Доложи, госпожа Бессмертная.
— Будет исполнено.
Солдат нажал кнопку звонка, затем повторил еще раз, пока не послышались шаги за дверью.
На пороге возникла рослая фигура Асланбека. Кавказец окинул девушку внимательным взглядом, с акцентом произнес:
— Слушаю, госпожа.
— Я Бессмертная, — улыбнулась Табба. — Мне крайне важно повидать князя.
— Сейчас доложу.
Асланбек ушел. Табба прошлась вдоль дома, взглянула на Антона, на прогуливающегося в стороне городового.
— Князя всегда так охраняют? — спросила солдата.
— А как не охранять? — пожал тот плечами. — Время ныне сами знаете какое. А их превосходительство по должности очень высоко находятся.
Открылась дверь, Асланбек отступил назад, жестом пригласил гостью:
— Князь ждет.
Бывшая актриса в сопровождении ординарца поднялась по знакомой мраморной лестнице, на верхней площадке отдала ему зонт, вошла в просторную гостевую комнату.
Князь сидел в дальнем углу комнаты в красном бархатном кресле. При появлении дамы поднялся, сделал пару шагов навстречу.