Сопряжение миров
Шрифт:
Посмотрев за две недели пару матчей, я убедился, что скорости в футболе двадцать третьего века заметно возросли, благодаря чему ускорился темп игры, но в целом изменений оказалось не так уж и много. И хотя электроника автоматически определяла не только взятия ворот, но и офсайды, вокруг судейства по-прежнему кипели страсти из-за назначенных либо неназначенных пенальти и пропущенных нарушений.
Задумавшись о футболе, я едва не пропустил нужную остановку, но успел проскользнуть в дверь вместе с последними пассажирами. За мной началась какая-то суета. Мимолетно обернувшись, я краем
Глава 5. Вечер, XXIII век (часть 3)
Поднявшись наверх по совершенно обычному на вид эскалатору, я оказался прямо перед темно-красной громадой Исторического музея. Повернул голову направо и... разочарованно вздохнул. Вместо стеклянного купола торгового центра и Манежной площади располагалась зеленая зона с дорожками и фонтанами. Не скажу, что купол ТЦ был мне особенно симпатичен, но я уже начал уставать от новшеств. Хотелось увидеть хоть небольшой кусочек той, давней, Москвы.
Зато окружающие меня здания не так уж и сильно изменились за два века. Впрочем, не настолько хорошо я помнил центр города, чтобы заметить небольшую разницу.
А вот памятник Жукову стоял на прежнем месте. И это открытие заметно улушило мое настроение.
Ну, раз Жуков на месте, может, еще что-то осталось из «моей» Москвы?
По знакомому проходу через Воскресенские ворота, вдоль которого, как и когда-то, выстроились сувенирные магазинчики, я поднялся на Красную площадь.
Слава космическим богам!
Все-таки есть вещи, которые не меняются! Площадь казалась точно такой же, как и двести лет назад.
На радостях я подцепил с лотка перед белоснежным Казанским собором горячий пирожок с маком. С оплатой разобрался вездесущий вирт.
С аппетитом вгрызаясь в свежую сдобу, я смешался с толпой. И почувствовал себя так, словно вернулся на минутку в свой двадцать первый век. Вокруг меня шумел на разные голоса многоязычный говор, вдоль и поперек крейсировали туристические группы, ведомые экскурсоводами. Кто-то делал снимки с помощью все того же незаменимого вирта. Многие, как и я, мимоходом жевали вкусненькое, купленное с многочисленных лотков. Среди людей деловито ползали похожие на исполинских жуков серебристые машинки с гербом Москвы. Прохожие протягивали им смятые бумажки и упаковки.
Ворота Спасской башни были распахнуты, народ без препятствий ходил туда-обратно. Перестав быть правительственной резиденцией, Кремль превратился в историко-архитектурный музей. Там даже заново отстроили некоторые старинные здания, а новейшие постройки демонтировали.
Зато Мавзолей был на месте. «Скрытники» и их наследники не испытывали особого пиетета к советскому прошлому, но памятники не сносили. Насколько я «помнил», тело Ленина по-прежнему находилось внутри. К Мавзолею лишь пристроили дополнительный подземный этаж, превращенный в пантеон, с именами и портретами выдающихся граждан страны.
Конечно, в другое время я был бы не против заглянуть в Пантеон. Константин там ни разу не был, так что это стало
Неожиданно для себя я свернул в сторону громады ГУМа, который в этом времени был белым с нежным розоватым оттенком. Впрочем, его мог окрасить розовым и закат.
ГУМ, сохранив свое прежнее название, в действительности больше не был ни универсальным, ни магазином. Вообще, магазинов в нашем понимании в двадцать третьем веке не существовало. Все товары заказывались через здешний интернет или Линию доставки. Причем, практически всё изготовлялось по конкретным индивидуальным заказам, так что проблемы перепроизводства или поиска покупателей для невостребованных товаров не существовало в принципе. Место рекламы в значительной мере занимали информационные сообщения и отзывы пользователей, группирующиеся на специальных сайтах.
Для желающих посмотреть на реальный товар и пощупать его руками, прежде чем сделать покупку, имелись различные выставочные салоны, одним из которых и был ГУМ. Его внутренняя архитектура практически не изменилась за два века. Я медленно шел по галерее первого этажа, рассеянно разглядывая демонстрационные стенды по сторонам. Вокруг было множество незнакомых лиц...
Стоп! А этого человека я уже где-то видел...
Неужели, кто-то из моего времени? Они там что, целыми группами попаданцев забрасывают?
Я как раз остановился напротив зеркального салона, где были выставлены весьма любопытные образцы. Если бы не зеркало, повернутое под углом, я бы вряд ли заметил этого мужчину. Правда, и он сейчас не видел моего лица. Так кто же это?
Надо сказать, что в детстве у меня была хорошая память на числа и даты, но плохая на лица. Способность запоминать людей, так необходимую для журналиста, я специально и целеустремленно развивал, достигнув в этом немалых успехов.
Я старательно вгляделся в отражение и вдруг узнал незнакомца. Это был тот самый пожилой джентльмен, с которым я столкнулся на перроне в Щёлково и который едва не пропустил свою остановку в центре Москвы. Только теперь на его голове не было кепочки с помпоном, а темно-серая куртка превратилась в светло-коричневую с серыми обшлагами. Вывернул наизнанку?!
Он стоял у соседнего стенда и, насколько я мог увидеть в зеркале, разглядывал образцы декора на витрине. Однако мне почему-то казалось, что незнакомец искоса поглядывает в мою сторону.
Сказать, что меня это обескуражило, – значит, ничего не сказать. Я поспешно сверился с чужой памятью: Константин неоднократно ездил в Москву в одиночку, но никто никогда за ним не следил и не устраивал вокруг него танцы с переодеваниями.
Или… может быть, Константин этого просто не замечал?!
У него-то, в отличие от меня, память на лица была неважной. Да и стал бы он обращать внимание на человека, мимолетно встреченного на перроне? Это у меня сегодня первое настоящее знакомство с новым миром, все чувства обострены, а каждая встреча – первая!