Сопряжение миров
Шрифт:
Другое дело, что этими возможностями обычно не пользовались. Вторжение в чужое «личное пространство» без очень веской причины считалось неприличным. Теперь я уже не удивлялся реакции друзей, которые, узнав о моем эмоциональном срыве, пришли выяснить, в чем дело, а потом дали мне возможность справиться со своими проблемами самостоятельно.
Задумавшись, я машинально сопроводил взглядом симпатичную девочку с ножками, обтянутыми чем-то искрящеся-розовым, и, забывшись, сделал лишний шаг в сторону, налетев на немолодого джентльмена в неприметной темно-серой
– Ох, прошу прощения!
Я виновато поднял на него глаза. Лицо какое-то невыразительное, блеклое, но взгляд внимательный, острый. Возраст – что-то около пятидесяти, что при нынешнем состоянии медицины может означать и восемьдесят, и девяносто.
– Никаких проблем! – чуть растянув губы в улыбке, джентльмен на секунду притронулся к козырьку кепки. – Я все понимаю: молодость, молодость… О, вот поезд!
Улыбнувшись ему в ответ, я направился к гостеприимно распахнувшимся широким дверям. Хотя народу на перроне собралось уже довольно много, никто не суетился и не спешил. Как ни странно, в этом веке москвичи имели репутацию вежливых и спокойных людей – очевидно, отсутствие квартирного вопроса, пробок и толкотни в метро способствовало улучшению характера.
Кстати, Москва ведь уже лет сто не была столицей. Новый центр Евразийского Союза по имени Китеж находился на Южном Урале, на территории бывшей Челябинской области.
Пожалуй, от этого город только выиграл. Как я «помнил» новой памятью, в агломерации, включавшей Москву и Ближнее Подмосковье, в настоящее время жило порядка 12 миллионов человек (при населении Евразийского Союза почти в 500 миллионов включая ассоциированных членов и протектораты), и все они там прекрасно и без тесноты помещались.
Снаружи поезд метро напоминал «Сапсан» или появившийся в Украине перед Евро-2012 корейский «Хьюндай». Правда, еще более стремительный и обтекаемый.
Изнутри он казался каким-то очень просторным – наверное, из-за трех рядов сидений, разделенных достаточно широкими проходами (по одному ряду кресел у окон и двуместные диванчики, сгруппированные по два лицом к лицу посередине), и с обширными площадками в оконечностях вагонов.
Большая часть кресел в моем вагоне была заполнена, несколько человек стояли на площадках, но при этом бросалось во внимание то, что чуть ли не каждый что-то просматривал по инфору, читал или разговаривал с кем-то по вирту.
Неуемная общительность здешних жителей, их умение пропускать через себя огромные потоки разнообразной информации стали для меня настоящим шоком. В прошлой своей жизни я лишь однажды сталкивался с такой активностью.
Тогда мне пришлось пообщаться с помощницей одного крупного политического деятеля. За те двадцать минут, пока мы говорили, эта женщина успела ответить на шесть звонков с двух телефонов и дважды, извинившись передо мной, позвонить сама. При этом, она не просто звонила, а принимала решения, отдавала распоряжения и задавала вопросы. Между делом она разобралась в моем проекте и отметила в нем несколько узких мест, два из которых не углядел я сам.
Кстати, денег, которые я просил на свой проект, мне тогда так и не дали. И, наверное, к лучшему, ведь дело было весной восьмого
В общем, то, что тогда воспринималось как феномен, здесь было нормой. К счастью, Константин был довольно необщительным парнем. Иных в экипаж и не брали – оторванность от земной инфосферы в течение нескольких лет полета считалась самым трудным испытанием. Тем не менее, не считая постоянной связи с родителями, братом и сестрой, я каждый день отвечал на десяток вызовов от различных людей и вел что-то типа блога на «Стене» – здешнем аналоге «Фейсбука».
Стараясь не выделяться из толпы, я взялся за вирт. На очередной станции мое окошко оказалось прямо напротив лайт-бокса с афишей футбольного матча. Случайно махнув рукой в его сторону, я тут же получил пакет спортивной информации и предложение о заказе билета.
Я никогда не был заядлым болельщиком, но футболом интересовался с детства и время от времени ходил с друзьями на матчи еврокубков. Поэтому спорт стал для меня одной из ниточек, соединяющих меня с прошлым и помогающих приспособиться к жизни в новом времени.
В Евразийском Союзе были две единые лиги – соответственно, суперлига-1 и суперлига-2, а региональные чемпионаты играли роль третьего дивизиона. Хотя среди команд первой и второй суперлиг попадались и не известные мне клубы, например, «Академика» (Новосибирск), «Космос» (Астрахань) или «Хортица» (Запорожье), большинство все-таки приходилось на знакомые с детства названия – «Динамо» (Киев), «Спартак» (Москва), «Зенит» (Петербург), «Партизан» и «Црвена Звезда» (Белград)… К моему сожалению, одесский «Черноморец» не входил в число лидеров, скромно вращаясь на уровне чемпионата Юго-Западного региона – кстати, вместе с донецким «Шахтером», чей пик славы, похоже, остался в прошлом. А действующим чемпионом Евразийского Союза и лидером нынешнего чемпионата был волгоградский «Ротор»!
На международном уровне тоже все больше попадались знакомые мне имена. В отличие от популярных брендов, популярные клубы, в основном, выдержали испытание временем. Из грандов начала двадцать первого столетия прекратил свое существование только «Манчестер Юнайтед», который сто с лишним лет тому назад пошел на спад, слился с «Манчестер Сити», а потом и вовсе обанкротился. Сейчас честь города в английской «имперской лиге» защищал клуб «Юнайтед оф Манчестер», а самой крутой британской командой считалась «Астон Вилла».
Очевидно, мегаклубы в какое-то время таки нагнули УЕФА, потому что в Европе существовала «Евролига» в составе тридцати двух клубов, представлявших как Европейский Союз, так и государства Римского договора – конфедерации, в состав которой входили Италия, Испания (без Басконии и Каталонии), Португалия, Ирландия и Хорватия плюс протектораты Нижний Египет, Босния и Албания. Интересно, что нынешним лидером этого первенства был венгерский «Ференцварош».
Еврокубков в их нынешнем понимании больше не было, хотя раз в год проводился турнир, в котором принимали участие чемпионы Евролиги, евразийской суперлиги и британской «имперской лиги», а также обладатель южноамериканского кубка Либертадорес. Соревнования сборных сохранились, но Чемпионат мира фактически превратился в Кубок конфедераций.