Сорока на виселице
Шрифт:
– А Сойер? – спросил я. – Он что любил?
Возможно, Сойер был любителем ужения бамбуковыми удочками. Или мастером бубнов. Мастер костяного бубна Алан Сойер. Или его сын. Или внук, Сойеров было несколько, и все они стучали в бубен много искуснее остальных. Возможно, Сойер был крупным мастером исторического фехтования.
– …Наверное, это происходит потому, что сама синхронная физика недалеко ушла от вульгарного шаманизма. Поток Юнга, Маниту, Держатель Ключа… Афанасьев, кстати, собирал старинные ключи! А Каттлер
– Это естественный путь, – заметил я. – Его проходит каждый нормальный гений. Годы поисков, трудное восхождение на пик, рассвет, ничтожество. Ничтожество – закономерная ступень всякой гениальности, естественная ее ступень. Когда гений начинает осыпаться в ничтожество, маразм и клоунаду, он становится знатоком аккордеонов и подстаканников, ценителем серебряной миниатюры, с этим нельзя ничего поделать…
Дель Рей выпустил фехтбук, Сойер обучился по нему фехтованию. А мой отец любил блесны.
Мы шагали дальше, и постепенно, я чувствовал это, погружались в машину Дель Рея, мне начинало казаться, что коридор уменьшается, смыкается вокруг нас или мы увеличиваемся внутри него.
– Что?
– Мой отец тоже отчасти собиратель, он коллекционирует старые блесны.
– Это… оригинальное увлечение… – сказала Мария. Отсутствие углов успокаивает нервы. Очень успокаивает нервы.
– Мой отец большой знаток блесен…
– Да-да, сейчас редко такое встретишь…
Мария подняла руку и почти коснулась потолка.
– А как там книгочерви? – спросил я. – Бесчинствуют? Или осталась еще хоть какая-нибудь надежда?
Блесны ценятся выше, если на них остались следы зубов.
– Нет, все еще плачевнее, чем мы предполагали, – ответила Мария. – Поражена каждая десятая книга здешнего фонда, это крайне высокий процент. При таком проценте можно думать о санации, но я надеюсь, что все обойдется. Возможно, придется вымораживать по площадям.
– Обойдется, – предположил я.
– Надеюсь… Надо серьезно поговорить со Штайнером, в Институте отсутствует порядок, штатного библиотекаря нет, книги гибнут… Ты, кстати, не разбираешься в криотехнике?
– Немного… Основные механизмы.
– Сможешь собрать фризер? Естественно, с термостатом.
– Думаю, да. Это несложно. А как же перрилюсы?
– Кто?
– Перрилюсы. В банке, ты показывала? Микроскопические библиотекари?
– Да, перрилюсы, я их как раз проверяю… Ты слышишь? – шепотом спросила Мария. Я прислушался.
Ничего. Движение воздуха стало плотнее, я почувствовал, как стал холодным мой нос.
– Разве ты не слышишь гул? – спросила Мария. – Хотя, наверное, это в ушах. Шум моря. Никак не могу отойти от этих векторов, доктор Уэзерс говорит, что у меня несовершенная улитка…
Мария попрыгала на левой ноге и потрясла головой, словно пытаясь выбить попавшую в ухо фантомную воду.
– Похоже, что я не хомо
– Космос – это дело привычки, – предположил я. – К нему приспосабливаются постепенно.
– Голова деревянная…
– Полярный день, возможно, он влияет, – сказал я. – Или скорость. Реген вращается со скоростью около трехсот метров в секунду, это несколько медленнее вращения Земли, нельзя исключать адаптацию…
Мы вращаемся медленнее Земли, и все в наших головах вращается медленнее, медленнее. Мария заглянула в путеводитель.
– Ладно, посмотрим… Что у нас тут? Принципиальная схема актуатора разработана Дель Реем… при участии Алана Сойера… Конструкция совершенствовалась, увеличивалась мощность… наименьшая динамика L-иммобилити… исследования доктора Уистлера позволили значительно усовершенствовать архитектуру ядра и кардинально повысить… повысить… адсорбцию… при этом топология высших структур позволяет осуществить синхронизацию нулевого цикла…
Я вдруг услышал, что Марии… немного страшно. И поэтому она старается заполнить коридорную тишину чтением справочника и рассказами о том, что у нее в ушах гудит. У меня не гудит. Но необычно. Страх. Самое редкое чувство в освоенной Галактике.
– Принято считать, что больше всего актуатор напоминает стилизованную ?, однако это верно лишь отчасти. Попытайтесь представить треугольник Пенроуза, только существующий в пределах привычного ньютоновского измерения… Нет, не могу…
Я тоже не мог представить.
– Холодает… Ты чувствуешь?
– Да…
Это актуатор. Дыхание. Лед самых чистых слез. Слезы самых чистых озер. Мария продолжала зачитывать справочник:
– …Регистрация потока Юнга позволит приступить к долгожданным практическим шагам: созданию мгновенной пространственной связи и широкой линейки приводов, способных осуществлять синхронизацию с любой точкой разведанного пространства… А ты уверен, что синий коридор? Ах, разумеется, Великий Змей же синего цвета.
Мы продолжили путь вглубь синего.
– Когда все-таки они собираются его запустить? – спросила Мария.
– Не знаю точно. Я спрашивал у Штайнера, он ответил, что есть определенные проблемы с настройкой. Не хватает техников, они долго не выдерживают в Объеме.
– Как это можно вообще настроить… – Мария потрогала себя за нос. – А связываться будут с Землей? Или с периферией?
– С Мельбурном, там располагается центр. Насколько я понимаю, они планируют провести сеанс после того, как Уистлер… определится…
– Почему нам никто не встретился? – перебила Мария. – Мы шагаем полчаса. Тебе не кажется это… необычным?