Сорвать банк в Аризоне
Шрифт:
Услышав перевод, Фаррел саркастически усмехнулся. И я сразу почувствовал, как Стьюарт дергает меня за рукав. Он показал мне сжатый левый кулак и медленно, один за другим, отогнул три пальца, начиная с мизинца.
— Давай, Лио, — произнес он, — во-первых… во-вторых… в-третьих…
Я понял Стьюарта. Он хотел, чтобы я сменил тактику и перешел от обороны к нападению. Прежде, чем Фаррел успел что-либо сказать, я начал говорить сам, причем по-русски. Как ни странно, страх придал мне красноречие. Я заявил, что, в свою очередь, хочу задать ФБР несколько вопросов. Эти вопросы очень важны для выяснения истины,
Инка старательно переводила все, что я сказал, предложение за предложением. Она действительно хорошо знала язык — я сам не смог бы изложить свои слова столь же гладко. К тому же, агенты теперь были вынуждены делить свое внимание между мной и Инкой, и это ослабляло психологическое давление на меня, так что Стьюарт был прав, настаивая на участии переводчика. Но когда я задал свой вопрос, Чен и Фаррел вместо ответа повернули головы к лейтенанту Санчесу. Тот откашлялся и в первый раз вступил в разговор.
— Здесь Лио прав, — признал Санчес. — Мы получили данные о всех соединениях центрального банковского компьютера с другими адресами за последние два месяца. Адреса компьютера Лио среди них нет.
— Увы, это опять-таки ничего не доказывает, дорогой мистер Голубев, — пропел агент Чен. — Вы вполне могли подключаться к центральному банковскому компьютеру через те компьютеры банка, к которым вы имели доступ — этого вы не можете отрицать?
— Да, — парировал я, — мог бы. Но тогда бы я и деньги увел через те же самые компьютеры. Зачем же мне тогда светиться и оставлять вам адрес своего рабочего компьютера? Или вы считаете, что я полный идиот?
Инка несколько замешкалась с переводом последней фразы и посмотрела на меня с каким-то новым уважением. Еще сегодня ночью после такого взгляда я бы возгордился, но теперь мне было не до нее. Я ожидал реакции Чена и Фаррела.
Однако Чен остался непроницаемым, а Фаррел хмыкнул, что могло быть истолковано как угодно. Зато Стьюарт одобрительно и несколько демонстративно похлопал меня по плечу. Этот раунд я, пожалуй, выиграл.
Ободренный успехом, я задал свой второй вопрос. Откуда известно, что именно я, а не кто-нибудь другой сидел за клавиатурой моего компьютера сегодня ночью? Ведь компьютер могли использовать и без моего ведома?
При переводе Инка вдруг раскашлялась, а ответил мне снова Санчес. Лейтенант, видимо, понял, что его утренняя попытка застать меня врасплох и получить мое признание наскоком уже провалилась. На этот раз он говорил серьезно, тщательно подбирая слова. Здания университета, сказал он, на ночь запираются. Войти может только тот, у кого есть ключ, причем подходящий только к этому зданию. Двери внутри здания, в свою очередь, заперты, и только сотрудникам, работающим в данном отделе, выдаются ключи, отпирающие
— Кстати, Лио, — вдруг сказал он, — а где ваши личные ключи? Вы можете показать их мне?
— Вот, — ответил я, доставая оба ключа из сумки и, одновременно, отстегивая их от карабинчика, на котором они висели внутри сумки.
— Пожалуй, вам лучше оставить их у меня, — сказал Санчес, забирая ключи. — Я не думаю, что они снова вам понадобятся.
— Я что — уволен? — спросил я.
— Не знаю, — сказал лейтенант, — это не мне решать, но вы не волнуйтесь — зарплату за первую неделю апреля вам выплатят в любом случае.
Конфисковав мои ключи, Санчес продолжил свои объяснения. Итак, сказал он, дверь отдела можно было отпереть только тремя ключами — моим, Сэма С. Льюиса и Джима Робертсона. Сегодня ночью Сэм находился у себя дома со своей семьей. Джим Робертсон, как, должно быть, подтвердит миссис Робертсон — Инка с растерянным видом кивнула — был в отъезде. Остаюсь я. Как все только что убедились, мои ключи были у меня, в целости и сохранности, никто их не украл. Следовательно, заключил лейтенант, полиция и ФБР вправе считать меня главным подозреваемым.
— Да, — сказал Фаррел, — как вы намерены это опровергнуть?
Стьюарт снова дернул меня за рукав. Было видно, что он недоволен направлением, которое принял разговор.
— В третьих, — решительно сказал он.
Я и сам понимал, что второй раунд проигран и без отчета о том, как и с кем я провел сегодняшнюю ночь, не обойтись. И все же я колебался. Ведь Стьюарт не знал, что мое алиби — это женщина, которая сидела вместе с нами за тем же столом. К тому же, верьте или нет, но мне не хотелось, чтобы у Инки были неприятности из-за меня. Однако другого выхода не было, и я, стараясь не смотреть на Инку, сказал по-английски:
— На сегодняшнюю ночь у меня тоже есть алиби. Я был не один.
— Леня, не смей! — негромко сказала Инка по-русски, — Ты что, хочешь меня подставить?
На Чена, Фаррела и Санчеса так подействовало мое заявление, что они не обратили бы внимание на слова Инки, даже если бы и понимали их. Только подвижное лицо Стьюарта выразило заинтересованное удивление.
— С кем вы были? — немедленно спросил Чен.
— С женщиной, — ответил я.
— Слава Богу, что не с мужчиной, — осклабился Фаррел. — Имя?
— Послушайте, — сказал я, — эта женщина замужем. Я не хотел бы называть ее имени. А врать о своей личной жизни я тоже не хочу — я ведь не президент Клинтон. Кстати, а вы, никак, противник сексуальных меньшинств?
Вот этого говорить не следовало. Я-то пытался пошутить и разрядить обстановку, но получилось наоборот — Фаррел рассвирепел. Его лицо покраснело, и он встал у торца стола во весь свой небольшой рост.
— Слушай, ты, Лио, — прошипел он, — если ты хочешь быть умником за мой счет — пожалуйста. Ты не хочешь говорить, с кем ты барахтался в постели сегодня ночью — пожалуйста. Мы идем тебе навстречу, ты это понимаешь? Ведь мы можем и не поверить твоему алиби, что бы ты там ни придумал. Если хочешь получить срок и отсидеть его от звонка до звонка — на здоровье, ты в свободной стране. Но не вздумай делать из нас идиотов. Миссис Робертсон, — обратился он к Инке, - переведите то, что я сказал, этому умнику, и поточнее!