SOS! Любовь!
Шрифт:
– Вы понимаете, что, если бы не ваше вмешательство, эти двое, возможно, так никогда и не помирились бы? И сожалели об этом всю жизнь?
– Да полно вам, я зареклась подрабатывать Купидоном: ничего хорошего все равно не вышло, стрелы попали совсем не в тех людей…
– Может быть, вы извлечете из этого урок.
– Естественно, целиться надо лучше, не смешивать работу и личную жизнь, а главным образом не лезть не в свое дело.
– А как у вас отношения с мамой?
– Она несколько дней на меня дулась, потом поговорила с Риккардо, попросила у него прощения.
– И как вы себя чувствуете после того, как вам удалось прямо и честно высказать все то, что вы думаете, в лицо близким людям?
– По правде говоря, это оказалось не так сложно. Я очень боюсь, как другие воспримут мои слова, но, если уж я начала говорить и чувствую, что говорю то, в чем убеждена, страх куда-то исчезает.
– Рассматривайте любое общение с людьми как возможность сообщить им о своих потребностях, а не как поле боя, на котором вы всегда терпите поражение. Вы сами руководите своей жизнью, так не бойтесь проявлять эмоции. Это как игра: попробуйте понаблюдать за реакцией людей в зависимости от того, что и как им высказывается. Отличная школа, учит выстраивать отношения.
– Буду подслушивать разговоры в метро.
– А как отношения с Андреа?
– Все хорошо. Мне дали больничный из-за травмы запястья на несколько дней, Андреа часто звонил мне. Завтра выхожу на работу, но сегодня хочу заскочить в офис.
– Помните, что случилось в последний раз, когда вы нагрянули туда в неурочное время? Сюрпризы не всегда бывают приятными!
На моем рабочем столе – огромный букет цветов.
Спрашиваю у Лючии от кого, она отвечает: «Откуда мне знать, я не твоя секретарша», и выражение лица у нее при этом такое, будто ее мучит хронический запор.
Заглядываю в кабинет Андреа, он разговаривает по телефону. Завидев меня, приветственно машет рукой. – По крайней мере, он один. В смысле, что под столом не прячется секретарша, готовая его обслужить.
Боже, о чем я думаю?!
Волосы у Андреа заметно отросли, а в кабинете такой бардак, что, если бы не табличка на двери, я бы ни за что не поверила, что это его комната. На низком столике из тика голова Будды, рядом резной деревянный стул в виде руки.
– Тебе нравится? Купил на распродаже. Угадай, сколько я отдал за голову?
– Не знаю… я не в курсе, как сейчас котируются Будды. Пятьдесят евро?
– Шестьсот девяносто!
Пытаюсь изобразить
– Выгодная покупка, – не могу скрыть насмешку.
– Видела цветы? Я был уверен, что ты не выдержишь и придешь раньше, – я же тебя знаю.
– Да уж!
– Ладно… неуместная шутка. Как рука? Прошла?
– Да, сегодня сняли повязку.
Андреа встает, подходит ко мне, берет мою руку и осторожно двигает кисть вверх-вниз, вправо-влево, затем по кругу.
– Что скажете, доктор?
– Ужин в индийском ресторане сегодня вечером – и все окончательно заживет!
– Что ж, хорошо. Заедешь за мной?
– В восемь на прежнем месте.
– В Галларате?! – вскрикиваю я.
– Нет, глупышка! У твоего дома.
И снова моя квартира. Татарская пустыня.
Сара у Лоренцо, она почти всегда ночует там. С Риккардо мы видимся за завтраком или вечером, когда Барбара встречается со своими подружками. Мы с ним почти не разговариваем. Настроение у него скверное, сидит в гостиной и бренчит на гитаре. Он сильно переменился, глаза потухли. Куда подевались его оптимизм и жизнерадостность?
По словам Риккардо, Барбара заставляет его проводить с ней все вечера. Ее отец на него давит, постоянно подчеркивая, что Риккардо не пара его дочери. Я хорошо знаю ее папочку, он и меня доставал по той же причине. Риккардо говорит, что, когда он там, он просто задыхается и ждет не дождется, чтобы сбежать поскорее. Все это повергает его в уныние, он не знает, как перетерпеть следующие восемнадцать лет.
Андреа заезжает за мной в восемь.
На нем белый казакин с высоким воротничком.
– Андреа, я тебя умоляю! У тебя урок игры на ситаре?
– Мне не идет?
– Тебя примут за официанта!
– У меня для тебя сюрприз!
Нет, только не это!!!
Заходим в ресторан, подозрительно пустой. Индиец в традиционном костюме провожает нас к единственному накрытому столику в центре зала. В ведерке охлаждается бутылка вина. Как только мы усаживаемся, появляются официантки в золотистых, зеленых, красных одеждах. Они несут тарелочки: ароматная чечевица, бобы с соусом карри, цветная капуста с тмином, рис басмати с кардамоном, пшеничные лепешки, йогуртовый соус, чатни из манго и пирожки с картошкой.
– Ты снял весь ресторан, правда?!
– Да, ваша честь.
– Не слишком мистический подход, ты не находишь? – спрашиваю с укором.
– Я хотел провести этот вечер только с тобой, насладиться твоим обществом. Днем вокруг нас так много людей, а вечером мы идем в переполненные рестораны, ждем, когда освободится столик, вынуждены громко разговаривать. А так, по крайней мере, мир вокруг нас будто перестал существовать.
Где-то я уже это слышала. Я повторяла эту фразу в тот вечер, самый лучший в моей жизни, после лучшего в моей жизни поцелуя с самым замечательным мужчиной.
И снова я погружаюсь в воспоминания, но Андреа возвращает меня в действительность:
– Ешь, а то остынет.
Улыбаюсь, вонзая зубы в тонкую чечевичную лепешку пападам , которая тут же крошится в пыль.
Мы хохочем.
– Мне безумно нравится эта еда, только ее бы и ел. Поедешь со мной в Индию?
– По-моему, ты собирался в Нью-Йорк?
– Да, но я хотел бы увидеть и Индию, Катманду, Тибет…
Меня смешит этот Андреа нового образца, этакий Сатья Саи-Баба, не знаю, что об этом думает коллегия адвокатов, но мне кажется, что он только выиграл от этого превращения.
– Дай мне руку, я хочу прочитать твою судьбу.
– Да ладно тебе…
– Какая красивая рука! – говорит он, разглаживая ладонь словно для того, чтобы лучше видеть линии. – Вижу в твоем прошлом значимые встречи, они обрываются, но снова появляются в будущем, кто-то тебя разочаровал, но этот человек проявит себя с новой стороны, любовь вернется, тебя ждут путешествия, подарки, карьера… Все будет хорошо!
– Там даже написано с кем?
– С красавцем-адвокатом!
У меня возникают противоречивые чувства.
Не могу сказать, что я все еще влюблена в Андреа, – это было бы неправдой, но я так долго была в него влюблена, что пока не могу этого забыть, как, впрочем, не могу и доверять ему до конца. И все-таки мне нравится, что он заботится обо мне.
– Потанцуешь со мной? – Он берет меня за руку и ведет в центр зала.
Танцуем медленный танец под какое-то унылое завывание, сильно напоминающее песни мартовского кота, смеемся, наступая друг другу на ноги.
– Я не умею танцевать, никогда не умел. Даже на собственной свадьбе не танцевал.
– Я тоже, просто катастрофа.
– Почему бы нам не научиться? Пойдем в школу танго, а что?!
– Танго? Мы с тобой?
– Разве здесь есть кто-то еще? Завтра я все узнаю.
К концу вечера, согласно его планам, явно подходящим для тех, кому осталось жить не больше двух месяцев, мы должны побывать в штате Керала в Индии, в Сингапуре, на Коморских островах, в Гренландии, на Огненной Земле. Кроме того, записаться на курсы танго, фламенко, вегетарианского макробиотического питания, кундалини-йоги, писательского мастерства и дайвинга, а если останется немного времени, построить шалаш на дереве и перебраться туда жить.
У меня кружится голова.
На выходе из ресторана нас настигает гроза, мы бежим к машине, взявшись за руки, смеемся, а молнии освещают небо так ярко, как днем. Андреа долго не может найти ключи от машины, а когда наконец находит, они падают на землю. Мы одновременно наклоняемся за ними и стукаемся головами. От удара я теряю равновесие и, падая назад, тяну за собой Андреа. Плюхаемся в лужу.
Мы совершенно мокрые, хохочем как ненормальные.
Андреа берет в ладони мое лицо и целует меня под дождем.
Я не возражаю. Чувствую, что это правильно. Не так, как с Риккардо, но все равно.
Действует, да, наверное, еще действует.
– Поехали ко мне, переоденешься.
Дома Андреа включает приглушенный свет, ставит тихую музыку. Дает мне чистое полотенце, свою пижаму.
– Андреа… мне бы не хотелось здесь спать.
– Если хочешь, я отвезу тебя домой, но уже половина третьего ночи. Я хотел постлать тебе в комнате для гостей, а завтра вместе поедем на работу.
Действительно, все так просто и понятно.
Андреа приходит поправить мне одеяло.
– Ты думала, что я воспользуюсь ситуацией, правда?
– Вполне естественное опасение.
– Я ведь сказал, что хочу начать все сначала. Поэтому мне нужно снова завоевывать тебя.
Погладив меня по волосам, он поправляет простыню и уходит к себе в спальню. Кто бы мог подумать, что он может быть таким… благородным.
Впервые я сплю у мужчины и не подвергаюсь ночной атаке.
Может, закрыть дверь на ключ?
Утром меня ждет кофе и горячие тосты.
Андреа уже побрился, доглаживает сорочку.
– Разве у тебя нет приходящей домработницы?
– Она прибирается, а готовлю и глажу я сам.
Приезжаем на работу. Делаю вид, что не замечаю взглядов, которыми обмениваются мои коллеги.
Я бы на их месте подумала то же самое. Время тянется медленно, я очень хочу вернуться домой, переодеться.
Наконец рабочий день подходит к концу, Андреа вызывает меня к себе:
– Все в порядке? Отвезти тебя домой?
– Нет, спасибо. Я на метро.
Если мы снова будем встречаться, темп этим встречам буду задавать я.
Правильно, доктор Фолли?
По дороге домой захожу в кулинарию купить чего-нибудь на ужин, ведь, как обычно, буду коротать вечер в одиночку. Но дома застаю Риккардо, он что-то готовит на кухне.
Он смотрит на меня удивленно и немного встревоженно:
– Ты не ночевала сегодня дома?
Чувствую себя пойманной с поличным, краснею:
– Я осталась у мамы.
Боже, будем надеяться, что он ей не звонил.
Риккардо с облегчением говорит:
– Я так и подумал, собирался ей позвонить, но не стал, не хотел, чтобы она снова на меня набросилась… Будешь спагетти? – спрашивает он с улыбкой.
Похоже, ему необходимо дружеское участие. Если бы мне предстояло терпеть Барбару и ее семейство всю свою жизнь, я бы предпочла застрелиться.
– Сегодня у тебя увольнительная?
– Приезжает из Майами ее мать, мне приказано явиться завтра. Официальный ужин.
– Желаю удачи! Ее мамочка – злобная блондинка, придерживается правых взглядов, всегда знает, чего хочет. Руководит американским продюсерским центром, известна в определенных кругах под кличкой The Jackal, шакал, и находит это забавным.
– Ты шутишь?
– Нет. Иначе в кого Барбара?
Риккардо трет ладонями лицо, будто хочет стереть его совсем.
– О боже! Вот так история!..
– Ты рассказал своим?
– Пока нет. Поеду к ним на выходные, тогда все расскажу. Представляю, какое лицо будет у мамы, а отец скажет: «Ты, конечно же, рад? Познакомишь нас с ней?» А я не знаю, можно ли кого-то знакомить с этими ходячими манекенами, которые говорят так, что даже я их не понимаю. Боже мой, Кьяра, я сломал себе жизнь…
– Нет, Риккардо. Сейчас тебе тяжело, но все наладится. Вот увидишь, рано или поздно все встанет на свои места. Человек ко всему приспосабливается, это жизнь. Я уверена, когда родится ребенок, вы с ума сойдете от радости.
По правде говоря, моя фраза заканчивалась на «с ума сойдете», но я подумала, что надо бы ее смягчить…
Как-то непривычно говорить с Риккардо о ребенке, который будет у них с Барбарой. Теперь мы с ним просто друзья, хотя еще совсем недавно я была его девушкой. Смешно! И это говорит та, которая два с лишним года крутила роман с женатым мужчиной. Можно сказать, понесла заслуженное наказание.
Звонит телефон. Это Барбара.
Риккардо смотрит на меня, как затравленный зверь. Отходит, чтобы поговорить. Слышу, как он раза четыре устало повторяет: «Хорошо…» – в голосе – никаких эмоций.
– Нет, пожалуйста, только не сегодня. У меня температура, а вдруг это грипп, я не хочу тебя заразить… и для ребенка опасно… Конечно опасно, слушай… Я приду завтра…
И так еще минут пять. Меня это бесит, знаками показываю Риккардо, что иду к себе. Вскоре и он приходит пожелать мне спокойной ночи. Стоит на пороге, руки в карманах, линялая майка – я случайно постирала ее при температуре девяносто градусов.
– Прости, она весь день вот так…
– Потому что ты ей это позволяешь.
– В этой ситуации у меня нет выбора.
– С ней ни у кого нет выбора. Единственного парня, который осмелился ее бросить, она обвинила в сексуальных домогательствах, и у него были большие проблемы.
– По ней психушка плачет, с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь.
– Так ее воспитали, она считает, что может получить все, что хочет, любыми средствами. У нее нет ни стыда ни совести, а жизнь намного легче, чем у таких, как мы.
– Не хотел бы я быть таким.
– Если ты такой с рождения, ты этого даже не замечаешь.
– Ты не возражаешь, если я побуду немного здесь, с тобой?
Совсем наоборот, но я делаю все возможное, чтобы тебя забыть, поэтому лучше не усложнять.
– Ладно, спи.
Он целует меня в щеку и выходит, выключив свет.
Вскоре опять звонит телефон.
– Да, Барбара… Да, температура держится…
Это просто пытка, нельзя позволить, чтобы она сломала ему жизнь.
Утром получаю от Андреа эсэмэску, о которой так мечтала: «Сегодня ночью впервые дом показался мне пустым».
Придя на работу, вижу, что он бодр и спокоен, правда, взгляд немного грустный. Слушает на компьютере классическую музыку.
– Мы сегодня грустим? – спрашиваю, принеся ему кофе.
– Я же тебе написал, дом пустой… Мне так одиноко, у меня такой сложный период, наверное, придется просить моего психолога о внеплановой встрече.
– Могу я чем-то помочь?
Кажется, я это уже говорила.
– Можешь пойти со мной.
– К твоему психологу?
– Нет, домой. Я что-нибудь приготовлю, посмотрим фильм, побудем вместе. В самом деле, мне одному так плохо.
Сегодня вечером Риккардо должен присутствовать на ужине в Белом доме, может, ему понадобится моя помощь, но лучше не думать об этом. Пора привыкать, что наши пути расходятся, совсем скоро он уйдет, и я его больше не увижу.
Горло сжимается от боли и жалости к себе. Стараюсь
– Хорошо, я согласна.
Мы теперь даже не пытаемся скрывать, что между нами что-то есть.
Интересно только, что именно?
Все-таки звоню Риккардо, чтобы узнать, как дела.
Он тут же отвечает, очевидно не взглянув на телефон:
– Да, Барбара, что случилось?
– Это Кьяра.
– Кьяра? Не ожидал! Все в порядке?
– Да, а ты как? Готов?
– Готов, как приговоренный к виселице.
– Не переживай, все будет хорошо. Когда-нибудь ты расскажешь об этом своим внукам.
– Нет уж, дудки, я согласен на стерилизацию, честное слово… Мы увидимся до моего ухода?
– Я ужинаю с подругой. У нее сегодня день рождения, и она очень хочет меня видеть.
– Ну ладно, – вздыхает Риккардо. – Пожелай мне ни пуха ни пера.
– Ни пуха!
В итоге я сказала правду всем, кроме него.
Около семи Андреа заходит ко мне, чтобы дать ключи и объяснить, как отключить сигнализацию.
Жду из приличия, пока не уйдут мои коллеги. Потом отправляюсь домой к Андреа, по пути захожу в его любимую булочную, покупаю зерновой хлеб.
Открываю дверь в его квартиру и ловлю себя на странном ощущении. Что-то вроде предчувствия…
Эта квартира прекрасно подходит для фотосессии малолеток, которые готовятся к карьере моделей. переливающийся свет, дорогие безделушки, гравюры, вся эта навороченная техника, включая аппарат для мюсли…
Совершенно не мой стиль и никогда моим не станет.
Нет души. Здесь, по крайней мере, ее нет. Тот, кто здесь жил, унес ее с собой, и теперь Андреа это чувствует. Я его понимаю. Этот дом рождает беспокойство. Здесь полно призраков.
В половине девятого приходит Андреа. Он счастлив, что дома кто-то есть.
– Как здорово: ты здесь, свет горит, квартира ожила.
– Оставляй включенным телевизор.
– По правде говоря, об этом я не подумал. А если включить и стиральную машину, вообще будет праздник!
Он надевает фартук и начинает готовить ризотто с шафраном.
Терпеть не могу шафран, но не могу сказать об этом.
Андреа открывает бутылку, наливает вино в правильные бокалы:
– За нас и за наше первое свидание!
В сковородке потрескивает масло. По телевизору идут новости, мы удобно устроились, вполне домашняя атмосфера, и все прекрасно, как в кино. Однако девушка, поднявшая бокал, почему-то не чувствует себя счастливой.
Теплый вечер, в открытое окно дует легкий ветерок. Андреа рассказывает, как прошло заседание, я пересказываю ему офисные сплетни. Мы шутим, смеемся, нам хорошо вместе. Загружаем посудомоечную машину, забираемся с ногами на диван, смотрим по телику всякую дребедень, едим шоколадное печенье, засыпаем обнявшись.
Я справлюсь, я привыкну.
Если уж Риккардо предстоит привыкнуть к Барбаре, то мне с Андреа куда проще.
Сквозь сон слышу, как звонит мой телефон. Иду в ванную.
– Риккардо, что случилось?
– Когда вернешься?
– Не знаю, а что?
– Я схожу с ума. Эти люди просто инопланетяне какие-то, видеть их не могу. Я брошу этого ребенка, подпишу разрешение на усыновление, я никогда не смогу привыкнуть… это невозможно.
– Подожди… буду дома через полчаса.
Андреа делает вид, что смотрит документальный фильм.
– Все в порядке?
– Не совсем. Мама плохо себя чувствует.
– Хочешь, отвезу тебя к ней?
– Нет, спасибо, я поймаю такси. С мамой такое часто бывает, ничего страшного.
Андреа еще пару раз предлагает свою помощь, потом сдается в обмен на обещание, что я позвоню ему, как только приеду к маме.
В такси я только и делаю, что спрашиваю себя, все ли со мной в порядке.
Я столько месяцев мечтала об этих минутах, так почему же я не чувствую никакой радости теперь, когда мечты становятся реальностью?
Потому что Андреа стал хорошо ко мне относиться?
Значит, я страдала по нему только тогда, когда он вытирал о меня ноги?
Пока я знала, что должна оставаться в тени, прибегать ко всяким уловкам, мириться с его отсутствием, довольствоваться перепихами на рабочем столе, я была безумно в него влюблена. А сейчас, когда все хорошо, мне ничего не хочется, и я смотрю на происходящее, как корова на мчащийся мимо поезд.
Риккардо поджидает меня на кухне, перед ним полная пепельница окурков.
– Думаешь покончить с жизнью, спровоцировав рак легких? На это понадобится уйма времени, а смерть будет медленной и страшной. Лучше сразу вскрыть вены.
– Я не могу курить у нее дома.
Он бледен, под глазами круги, сильно похудел.
Так недолго впасть в настоящую депрессию, а все из-за этой стервы.
– Как прошел ужин?
– Ужасно. Они какие-то ненастоящие, как будто играют заученную роль, демонстрируют, кто успешнее и круче. Только и разговоров что о деньгах и о том, как их заграбастать побольше. Когда ее мать узнала, кем я работаю, она скривила губы, потом достала свой айфон и начала с кем-то болтать по-английски.
– Пам – просто шакал…
– Знаешь, они уже определили, в каком университете ребенок будет учиться, в общем, все было так, будто я – пустое место. Я спрашиваю себя, зачем мне все это нужно? С каждым днем я все больше отдаляюсь от нее, мне абсолютно все равно, я ничего не чувствую. Смотрю на этот жалкий цирк, как зритель, прикованный к стулу!
– Всегда ненавидела цирк…
– Как я тебя понимаю! Этот запах… и потом, я клоунов боюсь, – улыбается Риккардо.
– А как Барбара переносит беременность?
– Как голливудская звезда! О чем ты спрашиваешь? Она делает себе какое-то зелье из ростков пшеницы, которые заказывает в Америке, пьет витамины, ходит на пилатес, арт-терапию, по полной программе. – Но самое ужасное… наверное, мне не стоит тебе говорить, ну да ладно… она настаивает, чтобы у нас были отношения… говорит, что «это полезно для ребенка». А я – как только подумаю, что мой ребенок смотрит на меня, да и вообще… Каждый вечер, клянусь тебе, вру, что у меня болит голова!
– Вот ведьма! Как подумаю, что я вас познакомила…
– Ну и что? Не ты же толкнула меня в ее объятия, как раз наоборот, ты меня предупреждала в тот день, когда я впервые ее увидел! Если б тогда я тебя послушал…
Вот расскажи кому – не поверят!
Приходит эсэмэска от Андреа: он волнуется.
Я забыла ему позвонить.
– Кто это в такое время?
– Никто… Деньги на телефоне заканчиваются.
Мелкая ложь не помеха.
– Когда состоится следующая аудиенция?
– Завтра вечером. Но я сказал им, что поеду к родителям.
– Правда поедешь?
– Да. Нужно набраться смелости.
– Я буду скучать, – опрометчиво говорю я. – То есть… то есть чисто дружески.
– Я тоже… дружески.
Долю секунды наши взгляды встречаются, и в этот миг наши глаза говорят за нас все. А потом Риккардо выходит.
Остаюсь сидеть за столом, прислушиваясь к своему сердцу. Мне и грустно, и горько, но голова у меня ясная.
Теперь я точно знаю, чего хочу.Утром, придя на работу, замечаю, что Андреа нервничает. Всеми правдами и неправдами стараюсь его избегать.
– Кьяра, можешь зайти ко мне на минутку?
Захожу и закрываю дверь.
– Нам нужно серьезно поговорить.
– Я слушаю.
– Ты играешь в какую-то игру, я тебя не понимаю.
– Прости? – смотрю на него с недоумением.
– Вот видишь? Опять. Стоишь на своем, будто хочешь меня спровоцировать.
– По правде говоря, нет, – пожимаю плечами.
– Кьяра, я не знаю, что еще придумать, я хочу понять, неужели я для тебя ничего не значу? Приглашаю тебя на ужин, даю ключи от квартиры, ты остаешься у меня ночевать, и я даже не прикасаюсь к тебе, я отношусь к тебе как к фарфоровой вазе, а тебе совершенно безразлично. Если ты утратила ко мне интерес, все, я сдаюсь.
– Нет, просто… не в этом дело. Я тебе говорила, что у меня сейчас сложный период в жизни.
– Да, но я чувствую себя полным идиотом. Я теряю время на ухаживания за девушкой, которая меня отвергает, но которой нравится, что за ней бегают.
Тон разговора не предвещает ничего хорошего.
– Ну, после всего, что случилось, я считаю, что нужно взять паузу и все обдумать, это нормально. Ты недавно развелся, у меня тоже свои проблемы…
– Да, но при чем тут это? Я хочу знать, могу ли я на тебя рассчитывать, будешь ли ты со мной, не напрасно ли все то, что я делаю, – запальчиво отвечает он.
– Ты хочешь сказать, что все это был фарс?
– Нет, совсем не это. Хочу понять, вдруг я зря трачу время, пытаясь показать тебе, что я могу быть другим? Потому что, если это так, лучше я переключусь на ту, которая меня оценит, рядом с которой я не буду чувствовать себя как на американских горках.
Американских горках?
– Я тебя не понимаю, Андреа. Вчера вечером все было в порядке, что случилось?
– Нет, не все. Ты ушла, не захотела, чтобы я тебя подвез, не позвонила мне, когда приехала к маме, а сегодня, когда пришла на работу, даже не удостоила меня взглядом. По правде говоря, мне кажется, ты смеешься надо мной.
Андреа зол не на шутку, я начинаю чувствовать себя плохой девочкой. Вот именно, точно как в детстве.
«Умоляю, Андреа, не ругай меня, я буду умницей».
– Так что? Скажи, что ты собираешься делать?
Вот он, ключ к разгадке: когда Андреа меня отвергает, я только и мечтаю о том, чтобы быть с ним.
– Я хочу быть с тобой, я думала, это очевидно.
– А! Ну вот, – слегка ошарашенно отвечает Андреа. – Я просто хотел это узнать.
– Можно мне теперь идти?
– Да, то есть нет. Иди сюда, пожалуйста.
Нерешительно подхожу к нему.
– Прости меня, не знаю, что со мной случилось, просто я не выношу, когда ты меня игнорируешь.
Андреа прижимает меня к себе и целует.
Парадоксально, но факт: на этот раз я что-то чувствую.
Доктор Фолли, перестаньте качать головой… вы меня смущаете!
Руки Андреа скользят по моей спине, забираются под майку, гладят меня по бокам, по груди, но вот странно: я деревенею, как фонарный столб.
Может, мое тело таким образом пытается мне что-то сказать?
– Что с тобой? Ты вся напряглась.
– Нет… точнее, да, немного. Знаешь, я уже отвыкла.
– Когда научишься ездить на велосипеде, разучиться уже невозможно, правда?
– Боже, если ездить так, как мы тогда… помнишь, упали…
Андреа смеется.
– И потом, по правде говоря, офис не лучшее место…
– Ты права, теперь мы можем встречаться у меня дома, зачем же делать это наспех, согласна?
– Да, конечно…
– Хотя по-своему привлекательно… Ну что? Вечером у меня дома?
– Сегодня, к сожалению, не могу. У подруги день рождения, она очень хотела меня видеть.
Я могу написать учебник готовых отговорок. Даже не трачу сил, чтобы придумать что-то новенькое.
– Ладно, тогда заезжай потом.
– Договорились, я позвоню, когда все закончится.
Хотя у меня уже начинает болеть голова…Семнадцатый сеанс
– Риккардо уехал к родителям в Геную, сестры вечно нет дома, Андреа делает мне слишком много авансов. Короче, в последнее время у меня в голове полный кавардак.
– Андреа перешел в наступление? Разве вы не сказали ему, что между вами все кончено? Помните? Шкатулка номер три!
– Да, сказала, но потом… знаете, как это бывает…
– Нет, расскажите-ка, – настаивает Фолли без тени улыбки.
– Ну… в общем… – Я складываю руки на груди.
Я не рассказывала Фолли ни о пикнике, ни об ужине в индийском ресторане, ни о поцелуях, ни о том, что я была у Андреа дома, ни о его недавнем приставании в офисе. И как теперь выдать краткую, но правдоподобную версию всего происшедшего?
– Кажется, он хочет все вернуть.
Пожалуй, через неделю я расскажу ему все, что случилось неделей раньше, и тогда ситуация выправится.
– То есть он хочет возобновить с вами отношения?
– В том-то и дело! Он стал очень обходительным, я уже говорила. Мне все-таки кажется, что он изменился. Теперь, когда Риккардо больше не со мной, я спрашиваю себя, может быть, попытаться снова?
– Хотите, дам вам совет как психотерапевт?
– Как мужчина, как друг, как брат – выбирайте.
– Совет, впрочем, один: будьте осторожны.
– Но он стал таким внимательным, заботливым, много рассказывает о себе, о том, как тяжело он переживает развод, хочет, чтобы я стала частью его жизни. Знаете, он тоже проходит курс терапии, ходит к гештальт-психологу!
Фолли вздыхает.
– Если он действительно изменился, разве наши отношения не могут наладиться?
– Кьяра, послушайте меня внимательно. Я думаю, вы сейчас уязвимы, потому что переживаете отдаление Риккардо, уход Сары. Это совершенно нормально. Ощущение покинутости – самое горькое и самое сильное чувство в вашей жизни, давайте учиться ему противостоять. Меня радует то, что вы захотели встретиться со мной раньше и рассказать обо всем. Это означает, что вы хотите избежать импульсивных реакций, вы учитываете мое мнение и верите в эффективность терапии. Я, как вы знаете, ничего не могу вам навязать, да и никто не может, но я могу предложить вам выждать, взвесить все за и против. Советую вам разобраться в себе, попытаться понять, что вы испытываете к Андреа. Боюсь, что вас толкает к нему страх одиночества, а не ваше сердце.