SoSущее
Шрифт:
— Сам сочинил или какой-нибудь бизнес-Клаузевиц [90] придумал?
— Почему бизнес? — лохнес [91] , как его, Клаузевиц. Его сортирным еще величают.
— Поосторожней с ним.
Из репродукторов вновь раздался звук горна и бодрый женский голос произнес:
— Уважаемые братья ооциты, овулякры и сосунки, а также гости и халявщики. Вы все приглашаетесь к раздаче.
— Прям как млекопитающих каких зовут, — возмутился Рома.
90
Клаузевиц, Карл Филипп Готлиб — прусский генерал, в труде «О войне» определил войну как продолжение политики другими средствами.
91
В одном из сказов Братства, опущенном здесь ввиду его незначительного отношения к событиям СоСущего, Лохнес
— Млекопитающих доить гонят, а мы пока что млекопитаемые, поэтому иди к поилке и смотри, чтоб сосало не отдавили, — наставлял своего недососка Платон, — вон за теми присматривай, — прибавил наставник и кивнул головой в сторону каких-то малоприятных братьев.
— Эти что, тоже адельфы? — удивился мюрид, разглядывая небрежные прически стоящих у раздачи делегатов.
— Нет, это артизаны [92] . Думают, что типа просочились, а на самом деле их всех до единого на секреты халявы приманили. Халява, она же сладкая, почти халва.
92
Артизаны (очевидно, калька с artisans — «ремесленники» — англ.) — здесь и далее странный гибрид людей искусства с партизанами, проникающими на запретные территории элитных сборищ с целью потребления халявы. — №.
— И кому они нужны, артизаны эти? — спросил Рома, разглядывая странного человека с ярко крашенным ежиком на голове, в нижней части которой зиял огромный рот палео-, а может, и вовсе питекантропа с мощной челюстью и крупными зубами. Примечательнее же всего в нем были длинные, беспокойные, словно отдельно живущие руки, которые он все время пытался засунуть в зашитые по Уставу голубые карманы.
— Тайны раскрывать будут. Не все, конечно. Кто-то сплетни распускать умеет. Кто-то возмущаться любит. В общем, нужный народец для маскировки.
— А для меня какая же в них опасность, дядь Борь? Я ведь недососок еще.
— Целоваться любят. Сильно. И взасос, чтобы нектар твой собрать. Так этим, если в десны будут тыкаться… этим сразу по губам, без церемоний.
— А Уставом это положено?
— Положено.
— Тогда ладно. Может, укусить лучше?
— Кусай. Только вкусного в них мало. Того и гляди, ботокса [93] хлебнешь или еще чего похуже.
— Ну, хорошо, тогда я по губам.
— Ага, по губам их. Тебе можно. Ты на входе, — говорил Платон, подталкивая ученика к раздаче.
93
Слово ботокс в источниках имеет совершенно противоположные значения, являясь то ли особым видом пищи (его заливают, как воду и водку, обычно в/через губы), то ли частью белкового тела играющих наподобие лимфы. — №.
Они подошли к группе поближе, и вдруг Рома, вцепившись в рукав Платоновой униформы, начал быстро шептать в ухо:
— Платон Азарыч, Платон Азарыч…
— Ну, — отозвался Платон.
— Тихо, там враги, — шепот недососка стал почти неразличим, — зовите териархов.
— Какие враги, мон ами? — спросил Платон, отодвигая ухо от верхней губы Деримовича.
— Красно-коричневые [94] . Я его узнал, это же Пронахов. И те двое, фамилий не помню, но точно знаю, что не наши, — быстро говорил недососок, стараясь плечом направить внимание учителя на странную пару: довольно крупного и еще молодого, несмотря на демонстративно выпяченную бороду, человека в широкой, похожей на рясу тунике без единого кармана, и его визави, судя по морщинам, пожилого, но сухого и подвижного, в пионерской рубашечке и повязанным вокруг шеи галстуком цвета запекшейся крови.
94
Красно-коричневые — типичный оксюморон ЭПН, в целях психологического подавления объединивший полярные по смыслу и враждебные в действительности силы. — Вол.
— Эти? — громко переспросил Платон, после чего Рома остановился как вкопанный, глядя, как поворачиваются в их сторону головы врагов.
С грацией располневшей балерины, приподнявшись на носке и вскинув вверх голову, бородач принял в целом грозную, если бы не качнувшиеся широкие бедра, стойку, а его суховатый, похожий на потревоженную птицу, спутник только скупо повел головой.
— Эти? — еще раз, как заевший патефон, повторил Платон, делая по инерции лишний шаг. — Эти, — продолжил он, уже отвечая, — это, брат, опазиция [95] . Пронахова ты узнал, красно-коричневый в законе. — Онилин кивнул в его сторону и пояснил: — Без его манихейского
95
Так в тексте, и не единожды. Не исключено, что слышимое в этом термине слово оппозиция — не единственный источник. Еще один оттенок смысла скрыт в междометии Опа! — близком к карнавальной лексике и соответственно характеру упомянутых противников Союза. — №.
96
Манихейское космогониво — здесь гониво означает оформленную систему взглядов на то, что стоит перед ним в слове. В данном случае манихейское космогониво представляет Братству вселенную как арену борьбы полярных начал. — №.
97
Похожие на «братскую» абракадабру характеристики данной пары, на самом деле несут в себе скрытый смысл противоестественного для двух особей мужского пола союза: ребис — букв. «двойная вещь», в алхимии синонимичен андрогину; двайта — не только двойственность, но и своего рода мезальянс, вызванный иллюзией незнания; яб-юм — буквально «отец-мать» — в тантре и тибетском буддизме слияние женской мудрости и мужского смысла; Негуд — Номил — возможно, калька с неизвестной идиомы, образованной по принципу «ни кола ни двора». — Вол.
Но Рома стоял не шелохнувшись.
— Ты чего стоишь, как Ширяйлом ужаленный? — спросил опешившего ученика Платон.
— Я, Платон Азарыч, у красно-коричневых сосать не буду, — решительно, словно зачитывая правительственную ноту, отбарабанил недососок.
— Надо будет Влажной, и у голубых отсосешь. Ты что думаешь, олеархом быть — только на яхтах рассекать да титьки облизывать — ошибаешься, мон ами. А баланс блюсти кто будет, кто двум Правдам служить намеревался, кто покров держать вызвался, кто Нижнюю Волгу переплывать станет, кто кисельные берега соединит? Ты что удумал? Да знаешь ли ты, овулякр недоношенный, что, если ты сосало свое этим опазиционерам не предъявишь, они вообразят, что и сами присосаться смогут, а за ними и все остальные в калашный ряд потянутся. Сам подумай, если каждое рыло в Ма будет тыкаться, что от Ее всеблаженства останется? Всю источат, поганые, — почти на Боянов лад заканчивал свою филлипику Платон.
Рома оглядел красно-коричневых испепеляющим взглядом, но шаг в их сторону сделал.
— Молодец, — поддержал ученика Платон. — Да с твоим калибром — сталинградский котел им. Только ты не фальцы — рыльце им пососи. Если в пушку немного, не брезгуй.
— Какой там пушок, дядь Борь, — зашептал, щекоча Платону ухо, Роман, — вон у этого, у нехорошего человека, Негуда, там целая роща, у второго, хоть он и Номил, тоже не гладко; один ваш Пронахов вполне себе рыльце.
— Ты бороденки-то приподними, это ж маскировка, за ними все цивилизованно, — пояснил Платон, увлекая вперед слегка оттаявшее тело неофита.
Остановившись в двух шагах от компании, Платон потянулся рукой к рыльцу Пронахова. Тот, хитровато улыбаясь, дал себя потрепать, затем, изображая приветствие, деликатно взмахнул рукой перед сосалом старшего по званию. С другими Платон просто раскивался, в то время как Рома уже вытягивал в политических целях свой главный калибр. Платон успел шикнуть на него «не сейчас — на интродукции!», но Негуд, кажется, не на шутку перепугался — его шатнуло так, что своим жреческим телом он чуть не опрокинул товарища-легковеса.
Задерживаться не стоило. Платон знал, что на него сейчас устремлены десятки, если не сотни глаз. Он все еще определял тенденции. И он все еще и мастер двух горизонтов, и начальник начал в пространстве двух Правд, и Соблюдающий баланс двойственности, — поэтому он самочинно решил, что этой чаше довольно будет.
Платон поднял руку в знак окончания приветствия — Номил лукаво улыбнулся, а Негуд, готовясь к следующей атаке-соблазну СоСущего, по-эсэсовски широко расставил свои Эхнатоновы [98] ноги, что выглядело чрезвычайно уморительно, ну а на лице Пронахова, как обычно медленно съеживалась невысказанная и, наверное, очень метафоричная мысль.
98
Эхнатон — он же Аменхотеп IV — египетский фараон-реформатор. Отличался необычной фигурой: вытянутый череп, узкое лицо, чрезвычайно длинные пальцы и широкие, почти женские, бедра послужили основой для слухов о том, что Эхнатон был не человеком, а представителем расы вымерших полубожественных андрогинов. — Вол.