Сотая бусина
Шрифт:
– Стася!!! Хватит!!! Стася!!!..
Серый пепел у моих ног, когда то бывший Горстом Фенербаком, еще не успевший отяжелеть под моросящим дождем, подхватил и веером разметал ветер. А меч с оплавленной рукоятью так и лежал сейчас в шипящей черной вмятине. И запах. Только этот запах, не крик кота и заставил меня опомниться. И я рванула обратно, запнувшись, коленями проехала по мокрой траве до самого тела воина духа:
– Ветран... Ветран. Я так люблю тебя. Ты только живи.
Он дернул пальцами в моих зажатых ладошках, а потом медленно открыл глаза:
– Je hladno...
– и резкий глубокий вдох, клокотанием отозвавшийся
– Зеня, что он сказал?
Кот, склонившийся над головой Ветрана, с испугом оторвал от него взгляд, не узнав мой 'пустой' голос:
– Он сказал: 'Как холодно'.
– Холодно?.. Любимый, тебе не должно быть холодно. Я тебя сейчас согрею, - обхватила я руками голову мужчины и прижала к себе.
– Но, я совсем пустая, потратила все на эту сволочь. Ты погоди, любимый, я сейчас принесу из нашего с тобой очага. Ты погоди. Я тебя сейчас согрею.
– Стася, что ты говоришь?
– потрясенно прошипел кот.
– Его уже не согреть. Ему твое тепло уже не нужно.
– Много ты понимаешь. Его надо согреть. Он не должен мерзнуть тут под дождем, я сейчас, - снова обо что-то запнувшись, со всех ног понеслась я к своему дому, лишь постоянно твердя про себя.
– Ты погоди, ты только погоди, любимый, я сейчас...
Обе двери так и остались нараспашку, как открытый в ночь пустой глаз, и я уже видела маленькую фигурку у самого входа, томящуюся сейчас в ожидании. И даже открыла рот, чтобы крикнуть ей... Да так и застыла в ярде от собственного крыльца. По нашему двору, мне наперерез плыл сизый сгусток с такой мощной волной энергии, что хватило бы на многих Горстов Фенербаков. Его 'отторгнутый' дубль. Даже пытаться теперь было бесполезно. Я лишь отчетливо, сквозь мрак последних минут осознала, почему так легко смогла убить некроманта - он сам, вот уже много времени был в роли 'дубля', отдавая силу и душу по капле своему собственному бывшему творению. Я лишь попятилась на крыльцо, думая только о том, чтоб не запнуться и сейчас и не встретить его позорно распластанной у порога.
Так мы и двигались - я, спиной вперед и следом он. Неотвратимо, как смертельный приговор, лишь отсроченный в исполнении. Потому что то, о чем он мне сейчас вдалбливал в голову, даже в кошмарах представить не могла:
'Остановись, маг'
'Не-ет'
'Прими'
'Нет'
'Смирись... Тело... Мне нужно твое тело'.
'Да?.. А как же моя душа?'
'Душа?.. Суета... Остановись'
И я остановилась, ткнувшись лопатками в теплую глиняную выпуклость, ощутив в тот же миг, как вместе с собственной силой ко мне возвращается трезвость в мыслях... Но, одной ее явно не хватит, для того что я сейчас решила сотворить. Как свой последний шанс. Самый последний, ведь...
'Зная всю правду, мы совершаем больше ошибок, потому что лишаем себя веры в счастливое провидение'...
– то, что я никогда не забуду.
'... Ибо надежнее стен высоких разделяют нас наши вековые предубеждения' - то, что убило мою любовь.
'Послушай, Ветран, мы все, и маги и верующие в Бога люди черпаем свою силу из одного источника. Только разными способами...' - единственное, на что сейчас уповаю...
Я достала ее из кармашка и под пристальным оком дубля сжала в ладони. Он лишь только наблюдал за глупой суетой мага,
– Хозяйка, надо уходить! Хозяйка!
– Принеси мне шкатулку. Я выкину ее с тобой - Зеня найдет. А я никуда не уйду.
– И я без тебя не уйду, - наплевав на огонь вокруг, встала в позу моя домовиха.
– Груша, я не хочу с тобой спорить. Я устала. Ты ведь сама знаешь, что случилось с Ветраном, иначе бы дубль сюда не попал, - я сидела сейчас, прижавшись спиной к очагу, и отстраненно наблюдала за родной стихией. Я не мешала ей, ведь рев до сих пор не стих. Пусть подавится, сволочь. Мне уже все равно.
– Мне уже все равно, Груша. Так что, неси шкатулку, а я остаюсь. Я хочу к нему. Даже, если он меня ненавидит.
– Так какого ахирантеса ты тут сидишь?! Поднимайся и живо скачи к нему!
– Что?!
Груша сама от себя обалдела, но, как только перевела дыхание, заголосила вновь:
– Снимай со стены ходики и несись отсюда! К Ветрану она захотела, а сидит тут, как трахикарпус размазанный, топинамбуром тебя накрой!
– Груша, а зачем мне тетушкины часы?
– только и смогла проблеять я, машинально отмахнув от нее особо ретивый язык пламени.
– Так Зигмунд же у нас - водная стихия и... Э-э, долго объяснять! Поднимайся, хозяйка!
Мне показалось, я обратно летела, сжимая в одной руке шкатулку с прыгающей внутри домовихой, а в другой - тетушкин раритет. Гири больно ударяли по ногам и постоянно путались между ними на своих цепочках и, наверное, будут синяки, но мне наплевать. Я со всех ног летела к нему:
– Сидишь, Зеня?
– рухнула перед телом на колени.
– Молодец. Ты вообще у нас - большой молодец. Только вот почему про воду ничего не сказал?
– руками выворачивая заклинившие створки на часах, процедила сквозь зубы.
Кот, перепугавшийся моего буйного безумия еще больше, чем прежнего тихого помешательства, открыл было пасть, но, домовиха его опередила:
– Так он и не знал. Моя прежняя хозяйка сказала, что избавилась от нее сразу после возвращения из столицы, пустила в хорошее дело. Чтобы Зигмунд не расстраивался.
– Стася, это вы о чем сейчас?
– наконец, выдавил он, с опаской косясь на, уже подавшиеся под моими пальцами пластинки.
– ... Грундильда, как ты могла?!
– Та-ак, всем заткнуться... Мать моя... Их тут две, - растерянно уставилась я на извлеченную из часов, миниатюрную жестяную фляжку в форме восьмерки.
– И крышек тоже две.
– Конечно, две, - хмуро буркнул кот. Потом посмотрел на меня, еще раз на фляжку, на Ветрана.
– Хобья сила! Та-ак, сначала с синей крышкой. Это - мертвая вода. Лей ее на рану. Потом вторую. Это - живая. Ее тоже туда и ему в рот. Давай, Стася, лей!
– Лью...
<