Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)

Хэммет Дэшилл

— Уверены?

— Абсолютно! После того как я разделась, я укуталась в одеяло и села наверху лестницы. Моя комната на верхнем этаже в задней части дома. Я хотела посмотреть, придут ли они домой вместе или будет драка. После того как она пришла, я вернулась в свою комнату и на моем будильнике было ровно без двадцати пяти минут четыре.

— Вы видели ее когда она вошла?

— Только макушку и плечи, когда она шла от лестничной площадки к своей комнате.

— Как ваше имя? — спросил я.

— Лина Бест.

— Хорошо, Лина, — сказал

я. — Если это ваш товар, я посмотрю что вы сможете за него выручить. Держите глаза открытыми, и если что-то случайно выплывет наружу, можете сообщить мне в Агентство «Континенталь». Теперь вам лучше смыться отсюда, чтоб никто не догадался о нашем соглашении.

Оставшись в библиотеке в одиночестве я поднял глаза к потолку и стал обдумывать информацию, полученную от Лины Бест. Но вскоре бросил это неблагодарное занятие — строить догадки о вещах, которые разрешатся сами собой через какое-то время. Я взял книгу и провел пол-часа за чтением истории о сладкой юной дуре и об огромном могучем придурке, и о всех неприятностях что с ними случились.

Вошла миссис Гилмор, очевидно прямо с улицы.

Я встал и закрыл за ней дверь, она все это время смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Миссис Гилмор, — сказал я, встав перед ней, — почему вы не сообщили мне, что следили за своим мужем в ночь убийства?

— Это ложь! — закричала она; но ее голос выдал, что она говорит неправду. — Это ложь!

— Вы не думаете, что совершаете ошибку? — пытался я убедить ее. — Вы не думаете, что следует рассказать мне все об этом?

Она открыла рот, но только сухо всхлипывала; она начала качаться как в истерике, пальцами одной руки, не снимая черных перчаток, она схватила себя за нижнюю губу и стала ее скручивать и дергать.

Я сделал шаг к ней и усадил ее на стул, где прежде сидел, и начал успокаивать ее квохча как наседка. Десять неприятных минут, и она постепенно взяла себя в руки, ее глаза потеряли блеск, и она прекратила мучить свой рот.

— Я действительно следила за ним, — хрипло, едва слышно, прошептала она.

Затем она сползла со стула и, встав на колени, схватила меня и пронзительно закричала.

— Но я его не убивала! Я этого не делала! Пожалуйста, поверьте мне, что я этого не делала!

Я сгреб ее и усадил обратно на стул.

— Я и не говорил, что вы убили. Просто расскажите мне, что в действительности тогда произошло.

— Я не поверила ему, когда он сказал, что у него деловая встреча, — простонала она. — Я не доверяла ему. Он и прежде лгал мне. Я следовала за ним, чтоб проверить; пошел ли он к той женщине.

— А он пошел?

— Нет. Он вошел в жилой дом на Пайн-стрит, в квартале где его убили. Я не могу точно сказать, который из домов это был — я держалась слишком далеко позади него, чтоб быть уверенной. Но я видела как он поднялся по лестнице и вошел в один из домов — примерно в середине квартала.

— А потом что вы сделали?

— Я ждала. Укрылась в темной дверной нише на другой стороне

улицы. Я знала, что та женщина жила на Буш-стрит, но я подумала, может она переехала, или они назначили здесь встречу в чужой квартире. Я прождала долгое время, дрожа и трепеща. На улице было холодно, и я боялась, что кто-нибудь войдет в дверь, где я пряталась. Но я заставила себя оставаться на месте. Я хотела увидеть, выйдет ли он один, или выйдет та женщина. Я имела право это делать — он изменял мне и раньше.

Это было ужасно — стоять скорчившись в темноте — был только холод и страх. Затем — должно быть была уже половина третьего — я не смогла больше выносить это. Я решила позвонить на квартиру той женщине, и узнать, была ли та дома. Я спустилась до ночной забегаловки на Эллис-стрит и позвонила ей.

— Она была дома?

— Нет! Я звонила в течении пятнадцати минут, или больше, но никто не подошел к телефону. Таким образом я догадалась, что она была в том доме на Пайн-стрит.

— И что вы сделали потом?

— Я решила вернуться и ждать, пока он не выйдет. Я шла по Джонс-стрит. Когда я находилась между Буш-стрит и Пайн-стрит, я услышала выстрел. Я подумала, что это звук выхлопа автомобиля, но теперь я знаю, что это был выстрел, который убил Берни.

Когда я оказалась на перекрестке Пайн-стрит и Буш-стрит, я увидела, что полицейский наклонился к лежащему на тротуаре Берни, и как вокруг собираются люди. Я тогда еще не знала, что это был Берни. В темноте я не могла даже различить, был это мужчина или это была женщина.

Я боялась, что Берни выйдет посмотреть, что случилось, или выглянет в окно, и увидит меня; потому я не пошла туда. Я боялась оставаться поблизости из страха, что полиция начнет спрашивать, чего ради я тут шляюсь по улице в три часа утра — и выяснит, что я слежу за своим мужем. Поэтому я продолжила идти по Джонс-стрит в сторону Калифорния-стрит, а затем прямо домой.

— А затем? — я побуждал ее продолжить рассказ.

— Затем я легла спать. Я не могла уснуть — лежала и беспокоилась о Берни; но тогда я еще не думала, что это он лежал на улице. В девять утра пришли два полицейских детектива и сказали мне, что Берни убит. Они допрашивали меня настолько напористо, что я побоялась рассказать им всю правду. Если бы они узнали, что я имела причину для ревности и следила за мужем той ночью, они бы могли обвинить меня, что это я стреляла в него. И что я могла поделать? Все считали бы меня виновной.

Поэтому я ничего не рассказала о той женщине. Я подумала, что они найдут убийцу, и все будет в порядке. Я не думала, что это она сделала тогда, или я рассказала бы вам все при нашей первой встрече. Но четыре дня прошли, а полиция так и не нашла убийцу, и мне стало казаться, что они подозревают меня! Это было ужасно! Я не могла пойти к ним, и признаться, что солгала им, и я стала верить, что это та женщина убила его, а полиция не в состоянии заподозрить ее, так как это я не рассказала им о ней.