Совершенно несекретно
Шрифт:
Я почему обратил внимание? Так этот глава моего комитета шустрит в области теории игр! А у меня как раз правая рука, Александра, — опытный игротехник. Во всяком случае так про неё отзывался известный гуру учебно-игровых игр Щедровицкий, когда я с ним встречался. Хотя, может, я что-то путаю, и это не математика, а общение и коммуникации… Много воды утекло с тех пор…
Ах да! Точно! Там были «рефлексивные игры»! Вот ведь понапридумывают…
Уже ближе к вечеру меня, как и обещал, нашёл Власов и отвел в сторону для приватного разговора без лишних ушей.
—
Меня передёрнуло. Хотелось выругаться матом, но сдержался.
— А вывозить турок почему не стали? — угрюмо спросил я, досадуя, что мои попытки изменить ситуацию не сработали.
— Да пытались… Но люди упрямы! Уезжали единицы — никто не хотел оставлять дома и квартиры. Теперь вот горят они… И на станции пожар. Но утром успели перебросить десантников из сто пятой. Думаю, больших жертв не допустим… Ты, если будешь своей знакомой звонить… ну, Шахнозе, скажи, что её дядя сейчас в больнице в Фергане. Операцию сделали, но пока без сознания. Медики говорят — прогнозы хорошие.
— А что с ним? — встревожился я.
— Точно не знаю, вроде контузия и огнестрел.
— М-да… видно, не прятался за чужие спины. Такого бы наградить!
— Мысль хорошая, скажу Вадиму. Нам сейчас нужны положительные моменты, а то одна чернуха в новостях. Представляешь ситуацию — по советской милиции стреляют! Чёрт… ещё головная боль с размещением. Куда деть такую прорву народа? В республике сто тысяч человек турок проживает! А ещё евреи бухарские, азербайджанцы… Хоть русских пока не трогают. Вот готовлю Краснодарский край к приему беженцев. В общем, передай своей милой про дядю… Ладно, пойду дальше Рыжкова слушать.
Власов криво усмехнулся и, осмотрев меня с ног до головы, ушел.
— Она мне не милая! — запоздало крикнул я вслед.
Похоже, кто-то уже доложил ему, с кем я, по их версии, провожу ночи! Тьфу, бескультурье какое!
Шахнозе, конечно, позвонил. Но та уже поговорила с братом и информацией владела. Тем не менее поблагодарила и поинтересовалась:
— А что ещё слышно?
— Рыжков сегодня будет по переселению решать вопрос. Вывезут всех в разные регионы страны, — поделился я информацией, которая, по моим прикидкам, не является секретной.
— Обратно бы их в Грузию… — вздохнула на том конце провода собеседница. — Но там сейчас пограничная зона — не разрешат.
— А куда «обратно»? Поясни? — не сразу врубаюсь.
— В Месхет-Джавахети, откуда их в сорок четвёртом выселили. Там с войны ещё дома пустуют. Да это их дела… Брата вот, думаю, снимут с должности. Наверняка.
— Может, и нет. Что он мог сделать? Тем более — дядька у вас герой, считай. Кровь пролил. Я даже попросил его наградить. У Власова с Бакатиным отличные отношения, ну и я обоих знаю.
— Шутишь? — не поверила мне Батыровна.
— Нет, — серьезно ответил я.
Вечером посидел в ресторане, полистал свежие газеты. Пишут, что уже тысяча
А ещё — по стране начинает гулять СПИД. В Москве появилась специализированная больница, правда, в единственном экземпляре и, как пишет «Правда», очень убого финансируемая.
Сытый и уставший выхожу из ресторана и натыкаюсь на конфликт за стойкой. Вчерашняя Оля в слезах слушает какого-то модно одетого дядю средних лет.
— А если СПИД у этого постояльца? — шипит вполголоса дядька.
— Не было ничего с ним! Что вы такое говорите? — рыдает деваха.
Так-с! Опять мою Олю забижают!
Глава 26
— Что я слышу?! — кипятился дядя. — Мне доложили, что постоялец, наш гость из Нигерии, обнимал тебя!
— Максим Евгеньевич! — воскликнула Оля со слезами на глазах. — Да это клиент ко мне приставал… Что он там говорил, я не поняла: английского тот не знает, а на его африканском я не говорю! Я «окей» сказала — чтоб отвязался, а он… полез ко мне под халат!
— От тебя одни хлопоты! Уже жалею, что подписал тебе практику у нас! Идём за мной! — дядя, спохватившись, что орать на свою сотрудницу посреди холла — идея так себе, взял Олю под локоток и потащил по коридору.
Девушка послушно проследовала за ним, по дороге, едва не снеся ведро со шваброй.
— Тихо ты! Что ты как слон топотишь?! — мужик, осмотревшись по сторонам, втолкнул Олю в подсобку.
Я, наблюдавший за этой сценой, лениво оторвался от стены, подошёл к дверям подсобки и, опершись плечом о косяк, перегородил выход из комнаты.
— Слоны, к вашему сведению, ходят очень тихо, почти бесшумно, — заметил я миролюбиво.
Внутри помещения, на шести квадратах, кроме облезлого дивана, столика и чайника, ничего не было. Вру, ещё репродуктор висел на стене — наверное, чтобы во время отдыха на работе слушать, как партия заботится о народе. Или наоборот — чтобы партия могла слушать, кто тут чего ляпнет по неосторожности… А что? В гостинице, где полно иностранцев, без прослушки никак!
Но вернёмся к нашим слонам. Вернее, к одной конкретной испуганной слонихе по имени Оля, которая сейчас стояла, вжавшись в стенку. Моё появление вызвало фурор, ступор и катарсис. Почему? Да потому что я был при полном параде — ордена, значки и, главное, — знак депутата Верховного Совета на груди.
И надо сказать, модный дядя это оценил моментально.
— Товарищ… — ах, как приятно слышать это слово! Сколько лет уже в СССР, а ухо всё равно радуется. — Простите, не знаю, как вас… но здесь служебное помещение. Если вам что-то нужно — скажите, — дядя, заслоняя телом Ольгу, старательно изображал любезность.
Выходило, правда, плохо — актёр из него был никудышный.
— Да, нужно! — сурово сказал я. — Краем уха услышал, как вы мою Олю обвиняете невесть в чём!
— Э-э-э… Ольга, ты знаешь этого парня? — неуверенно пробормотал мужик, отступая в сторону.