Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

‹1926›

МОСКОВСКАЯ ТРАНЖИРОЧКА

1 Зима любви на выручку — рысак косит, и — ах! — московская транжирочка на легких голубках замоскворецкой волости. Стеклянный пепел зим стряхни с косматой полости и — прямо в магазин. Французская кондитерша, скворцам картавя в лад, приносит, столик вытерши, жемчужный шоколад. И губы в гоголь-моголе, и говорит сосед: — Транжирочка, не много ли? — И снова снег и свет. 2 А

дед кусать привык усы,  он ходит взад-вперед: иконы, свечи, фикусы — густая дрожь берет. Он встретил их как водится, сведя перо бровей, и машет богородицей над женихом и ей. Короновали сразу их, идет глухая прочь над пухом и лабазами купеческая ночь. 3 Меж тем за антресолями и выстрелы и тьма: крутою солью солена московская зима. Бескормицей встревоженный и ходом декабря, над сивою Остоженкой вороний продотряд. Под ватниками курятся в палатах ледяных сыпного и recurrens’а [2] грязца и прелый дых. За стройками амбарными у фосфорной реки в снегах чусоснабармами гремят грузовики. Метелица не ленится пригреть советский люд, и по субботам ленинцы в поленницах поют. 4 Московская транжирочка, хрустя крутым снежком, спешит своим на выручку, пешком, пешком, пешком. На площади у Губчека стоит чекист один. — Освободите купчика, хороший господин! Захлопали, затопали на площади тогда: — Уже в Константинополе былые господа. А там нарпит и дом ищи; и каждый день знаком — каретой «скорой помощи», встревоженным звонком, и кофточками старыми, и сборами в кино, случайными татарами, стучащими в окно. Вчерашним чаем, лицами сквозь папиросный дым, и… наконец, милицией над пузырьком пустым.

2

Recurrens — возвратный тиф (лат.).

‹1927›

МАСТЕРСТВО

Пока владеют формой руки, пока твой опыт не иссяк, на яростном гончарном круге верти вселенной так и сяк. Мир незакончен и неточен, — поставь его на пьедестал и надавай ему пощечин, чтоб он из глины мыслью стал.

‹1935›

ПАСТОРАЛЬ

Ах, уж эти мне дворяне! Ах, уж эти короли! — Девочку мою в Руане осудили и сожгли. Эти башни!.. Эти пушки!.. Ах, зачем, зачем, зачем маленькой моей простушке шел ее железный шлем. Я был тоже юн и ловок, тоже не в палатах рос. Мы пасли бы с ней коровок, с ней возили бы навоз. Жизнь до самого скончанья мы бы мирно провели. К сожаленью, англичане козочку мою сожгли.

‹1963›

ПОЭЗИЯ

Ножничками черными своими подстригала ласточка траву и меня спросила: — Ваше имя? Своего я вам не назову. По всему за ней бежал я миру; не

нагнал, но это — ничего: полетела ласточка к Шекспиру, — жду, когда вернется от него.

‹1968›

СТЕПАН ЩИПАЧ ЕВ

(Род. в 1899 г.)

* * *

Любовью дорожить умейте, с годами дорожить вдвойне. Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Все будет: слякоть и пороша. Ведь вместе надо жизнь прожить Любовь с хорошей песней схожа а песню не легко сложить.

‹1939›

* * *

Пускай умру, пускай летят года, пускай я прахом стану навсегда. Полями девушка пойдет босая. Я встрепенусь, превозмогая тлен, горячей пылью ног ее касаясь, ромашкою пропахших до колен.

‹1940›

СОЛОВЕЙ

Марии Петровых

Где березняк, рябой и редкий, где тает дымка лозняка, он, серенький, сидит на ветке и держит в клюве червяка. Но это он, простой, невзрачный, озябший ночью от росы, заворожит поселок дачный у пригородной полосы.

‹1940›

* * *

Как хочешь это назови. Друг другу стали мы дороже, заботливей, нежней в любви, но почему я так тревожен? Стал придавать значенье снам, порой задумаюсь, мрачнея… Уж, видно, — чем любовь сильнее, тем за нее страшнее нам.

‹1944›

* * *

Ты со мной — и каждый миг мне дорог. Может, впереди у нас года, но придет разлука, за которой не бывает встречи никогда. Только звезды в чей-то час свиданья будут так же лить свой тихий свет. Где тогда в холодном мирозданье, милый друг, я отыщу твой след?

‹1944›

* * *

Ты порой целуешь ту, порою — эту в папиросном голубом дыму. Может быть, в упреках толку нету, да читать мораль и не к лицу поэту, — только страшно стариться тому, кто любовь, как мелкую монету, раздавал, не зная сам кому.

‹1944›

СОСЕДКА

Я да соседка за стеной, во всей квартире — только двое, а ветер в поздний час ночной то вдруг засвищет, то завоет. Вот в комнате моей, вздохнув, он ищет в темноте опору, он ходит, двери распахнув, по кухне и по коридору, он звонкую посуду бьет и створкой хлопает, задорен. Соседка, слышу я, встает, в испуге голос подает, — и вот — мы оба в коридоре. И я не знаю (все жилье насквозь пробрало сквозняками), как руки теплые ее с моими встретились руками. В продутой ветром темноте она легка, полуодета. Где дверь на кухню? Створка где? Стоим, не зажигая света. А ветер, северный, седой, шумит, свистит в подзвездном мире, и мы с соседкой молодой в такую ночь одни в квартире.

‹1944›

* * *

Себя не видят синие просторы, и, в вечном холоде, светлы, чисты, себя не видят снеговые горы, цветок своей не видит красоты. И сладко знать, идешь ли ты лесами спускаешься ли горною тропой: твоими ненасытными глазами природа восхищается собой.

‹1945›