Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

‹1947›

МИХАИЛ ИСАКОВСКИЙ

(1900–1973)

ПРОЩАНИЕ

Дан приказ: ему — на запад, Ей — в другую сторону… Уходили комсомольцы На гражданскую войну. Уходили, расставались, Покидая тихий край. — Ты мне что-нибудь, родная, На прощанье пожелай. И родная отвечала: — Я желаю всей душой — Если смерти, то — мгновенной, Если раны — небольшой. А всего сильней желаю Я тебе, товарищ мой, Чтоб со скорою победой Возвратился ты домой. Он пожал подруге руку, Глянул в девичье лицо: — А еще тебя прошу я, — Напиши мне письмецо. — Но куда же напишу я? Как я твой узнаю путь? — Все равно, — сказал он тихо, — Напиши… куда-нибудь.

‹1935›

КАТЮША

Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, На

высокий берег, на крутой. Выходила, песню заводила Про степного сизого орла, Про того, которого любила, Про того, чьи письма берегла. Ой ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вслед И бойцу на дальнем пограничье От Катюши передай привет. Пусть он вспомнит девушку простую, Пусть услышит, как она поет, Пусть он землю бережет родную, А любовь Катюша сбережет. Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой.

‹1938›

Я ВЫРОС В ЗАХОЛУСТНОЙ СТОРОНЕ

Я вырос в захолустной стороне, Где мужики невесело шутили, Что ехало к ним счастье на коне, Да богачи его перехватили. Я вырос там, где мой отец и дед Бродили робко у чужих поместий, Где в каждой хате — может, тыщу лет Нужда сидела на почетном месте. Я вырос там, среди скупых полей, Где все пути терялися в тумане, Где матери, баюкая детей, О горькой доле пели им заране. Клочок земли, соха да борона — Такой была родная сторона. И под высоким небом наших дней Я очень часто думаю о ней. Я думаю о прожитых годах, О юности глухой и непогожей, И все, что нынче держим мы в руках, Мне с каждым днем становится дороже.

‹1941›

СЛОВО О РОССИИ

Советская Россия, Родная наша мать! Каким высоким словом Мне подвиг твой назвать? Какой великой славой Венчать твои дела? Какой измерить мерой Что ты перенесла? В годину испытаний, В боях с ордой громил, Спасла ты, заслонила От гибели весь мир. Ты шла в огонь и в воду, В стальной кромешный ад, Ложилася под танки Со связками гранат; В горящем самолете Бросалась с облаков На пыльные дороги, На головы врагов; Наваливалась грудью На вражий пулемет, Чтобы твои солдаты Могли идти вперед… Тебя морили мором И жгли тебя огнем, Землею засыпали На кладбище живьем; Тебя травили газом, Вздымали на ножах, Гвоздями прибивали В немецких блиндажах… Скажи, а сколько ж, сколько Ты не спала ночей В полях, в цехах, в забоях, У доменных печей? По твоему призыву Работал стар и мал: Ты сеяла, и жала, И плавила металл; Леса валила наземь, Сдвигала горы с мест, — Сурово и достойно Несла свой тяжкий крест… Ты все перетерпела, Познала все сполна. Поднять такую тяжесть Могла лишь ты одна! И, в бой благословляя Своих богатырей, Ты знала — будет праздник На улице твоей!.. И он пришел! Победа Твоя недалека: За Тисой, за Дунаем Твои идут войска; Твое пылает знамя Над склонами Карпат, На Висле под Варшавой Твои костры горят; Твои грохочут пушки Над прусскою землей, Огни твоих салютов Всплывают над Москвой… Скажи, какой же славой Венчать твои дела? Какой измерить мерой Тот путь, что ты прошла? Никто в таком величье Вовеки не вставал. Ты — выше всякой славы, Достойней всех похвал! И все пароды мира, Что с нами шли в борьбе, Поклоном благодарным Поклонятся тебе; Поклонятся всем сердцем За все твои дела, За подвиг твой бессмертный, За все, что ты снесла; За то, что жизнь и правду Сумела отстоять, Советская Россия, Родная наша мать!

‹1944›

ВРАГИ СОЖГЛИ РОДНУЮ ХАТУ…

Враги сожгли родную хату, Сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, Кому нести печаль свою? Пошел солдат в глубоком горе На перекресток двух дорог, Нашел солдат в широком поле Травой заросший бугорок. Стоит солдат — и словно комья Застряли в горле у него. Сказал солдат: «Встречай, Прасковья, Героя — мужа своего. Готовь для гостя угощенье, Накрой в избе широкий стол, — Свой день, свой праздник возвращенья К тебе я праздновать пришел…» Никто солдату не ответил, Никто его не повстречал, И только теплый летний ветер Траву могильную качал. Вздохнул солдат, ремень поправил, Раскрыл мешок походный свой, Бутылку горькую поставил На серый камень гробовой: «Не осуждай меня, Прасковья, Что я пришел к тебе такой: Хотел я выпить за здоровье, А должен пить за упокой. Сойдутся вновь друзья, подружки, Но не сойтись вовеки нам…» И пил солдат из медной кружки Вино с печалью пополам. Он пил — солдат, слуга народа, И с болью в сердце говорил: «Я шел к тебе четыре года, Я три державы покорил…» Хмелел солдат, слеза катилась, Слеза несбывшихся надежд, И на груди его светилась Медаль за город Будапешт.

‹1945›

ЛЕТЯТ ПЕРЕЛЕТНЫЕ ПТИЦЫ

Летят перелетные птицы В

осенней дали голубой, Летят они в жаркие страны, А я остаюся с тобой. А я остаюся с тобою, Родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий, И Африка мне не нужна. Немало я стран перевидел, Шагая с винтовкой в руке. И не было горше печали, Чем жить от тебя вдалеке. Немало я дум передумал С друзьями в далеком краю. И не было большего долга, Чем выполнить волю твою. Пускай утопал я в болотах, Пускай замерзал я на льду, Но если ты скажешь мне снова, Я снова все это пройду. Желанья свои и надежды Связал я навеки с тобой — С твоею суровой и ясной, С твоею завидной судьбой. Летят перелетные птицы Ушедшее лето искать. Летят они в жаркие страны, А я не хочу улетать, А я остаюся с тобою, Родная моя сторона! Не нужно мне солнце чужое, Чужая земля не нужна.

‹Внуково, 1948›

ДУМА О ЛЕНИНЕ

Когда вырастешь, дочка, отдадут тебя замуж

В деревню большую, в деревню чужую.

Мужики там всё злые — топорами секутся,

А по будням там дождь п по праздникам дождь…

Из старой русской народной песни

В Смоленской губернии, в хате холодной, Зимою крестьянка меня родила. И, как это в песне поется народной, Ни счастья, ни доли мне дать не могла. Одна была доля — бесплодное поле, Бесплодное поле да тощая рожь. Одно было счастье — по будням ненастье, По будням ненастье, а в праздники — дождь. Голодный ли вовсе, не очень ли сытый, Я все-таки рос и годов с десяти Постиг, что одна мне наука открыта — Как лапти плести да скотину пасти. И плел бы я лапти… И, может быть, скоро Уже обогнал бы отца своего… Но был на земле человек, о котором В ту пору я вовсе не знал ничего. Под красное знамя бойцов собирая, Все тяготы жизни познавший вполне, Он видел меня из далекого края, Он видел и думал не раз обо мне. Он думал о том о бесправном народе, Кто поздно ложился и рано вставал, Кто в тяжком труде изнывал на заводе, Кто жалкую нивку слезой поливал; Чьи в землю вросли захудалые хаты, Чьи из году в год пустовали дворы; О том, кто давно на своих супостатов Точил топоры, но молчал до поры. Он стал и надеждой и правдой России, И славой ее и счастливой судьбой. Он вырастил, поднял могучие силы И сам их повел на решительный бой. И мы, что родились в избе при лучине И что умирали на грудах тряпья, — От Ленина право на жизнь получили — Все тысячи тысяч таких же, как я. Он дал моей песне тот голос певучий, Что вольно плывет по стране по родной. Он дал моей ниве тот колос живучий, Который не вянет ни в стужу, ни в зной. И где бы я ни был, в какие бы дали Ни шел я теперь по пути своему, — И в дни торжества, и в минуты печали Я сердцем своим обращаюсь к нему. И в жизни другого мне счастья не надо, — Я счастья хотел и хочу одного: Служить до последнего вздоха и взгляда Живому великому делу его.

‹1940–1951›

АЛЕКСАНДР КОЧЕТКОВ

(1900–1953)

БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ

— Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, — Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастет на сердце рана, Прольемся чистыми слезами, Не зарастет на сердце рана — Прольемся пламенной смолой. — Пока жива, с тобой я буду, — Душа и кровь нераздвоимы, — Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоем. Ты понесешь с собой повсюду — Не забывай меня, любимый, — Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом. — Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? — За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба- я и ты. — Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного, — Но если я безвестно кану За звездный пояс, в млечный дым? — Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим. Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездомным и смиренным. Трясясь в прокуренном вагоне, Он полу-плакал, полу-спал, Когда состав на скользком склоне Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колеса оторвал. Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земное сбросила с земли. И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая вдали. С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них — И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг!..

‹1932›

АЛЕКСАНДР ПРОКОФЬЕВ

(1900–1971)

РАЗВЕРНИСЬ, ГАРМОНИКА…

Развернись, гармоника, по столику, Я тебя, как песню, подниму, Выходила тоненькая-тоненькая, Тоней называлась потому. На.деревне ничего не слышно, А на слободе моей родной Легкий ветер на дорогу вышел И не поздоровался со мной. И, твоею лаской зачарован, Он, что целый день не затихал, Крыльями простуженных черемух Издали любимой замахал. Ночь кричала запахами сена, В полушалок кутала лицо, И звезда, как ласточка, присела На мое широкое крыльцо. А березки белые в истоме В пляс пошли на диво нам. Ай да Тоня, ай да Тоня, Антонина Климовна!