Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том 2. Звуковые фильмы (1930-1957)
Шрифт:
„Греховные“ мысли все сильнее овладевали Марал-эдже. Со страхом замечала она, все с большим и большим удовольствием украдкой от сынишки слушает радио.
Однажды Джанмурад включил у себя радио и вышел на веранду, оставив дверь в комнату открытой. Мать сидела на пороге, устало прикрыв глаза, безучастная ко всему на свете, казалось, она дремлет. Но, когда мальчик, вернувшись, осторожно выключил приемник, мать вздрогнула и вопросительно взглянула на него.
„Ага! — обрадовался Джанмурад. — Слушаешь! Теперь понятно, почему ты гонишь меня из этой комнаты, когда передают
На следующий день, забежав к Сельби, он рассказал о своем открытии. Сельби улыбнулась и посоветовала мальчику поймать какую-нибудь передачу на арабском языке. Джанмурад так и сделал.
Услышав, что радио говорит на священном языке Корана, Марал-эдже перестала бояться этого красивого лакированного ящика и уже спокойно слушала песни, попивая чай в комнате сына.
СТЕСНИТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ
В сентябре Гюльджан уехала. В сельской больнице она работала во время каникул, а теперь вернулась в Ашхабад кончать институт. Сельби и Джемшид остались с матерью Гюльджан — Огулшат-эдже.
Шли дни. Джемшид купил мотоцикл и на работу ездил только на нем. Работал он теперь далеко, на стройке.
Сельби заканчивала ковер. Из дому она никуда не выходила, если приглашали в гости, отказывалась. Почти не бывая на воздухе, Сельби все больше бледнела, и это всерьез беспокоило Джемшида. В конце концов он решил поговорить об этом с Огулшат-эдже.
— Господи! — удивилась женщина. — Дело-то проще простого. Неужели ты до сих пор не сообразил, что стыдится она на люди показываться?
— Чего ж ей стыдиться?! Слава богу, не хромая, не кривобокая!
— Не кривобокая! А ты подумал, каково ей перед сверстницами в яшмаке щеголять?!
Джемшид нахмурился, помолчал минутку…
— Что ж, она одна, что ли, яшмак носит?
— Почему ж одна, и другие некоторые носят — старухи!
— А лучше, если будут говорить, что жена Джемшида бегает с голой шеей? — повторяя слова, слышанные когда-то от отца, мрачно спросил Джемшид. — Надоело быть порядочной женщиной?!
— Что?! — Огулшат-эдже изумленно посмотрела на своего жильца. — Порядочной женщиной? — переспросила она, угрожающе наступая на Джемшида. — Значит, я, по-твоему, не порядочная, раз без яшмака хожу? Хорошо ты людей оцениваешь — ничего не скажешь! И добро бы старик безграмотный был, а то молодой парень, передовой работник!
Только сейчас Джемшид сообразил, что обидел пожилую, уважаемую женщину. Огулшат-эдже продолжала что-то сердито говорить, но Джемшид, уже ничего не понимая, бессмысленно глядел ей в рот. Потом лицо его скривилось в жалкой мучительной гримасе, он молча повернулся и, у двери еще раз взглянув на Огулшат-эдже, вошел к жене.
„Не побил бы он Сельби!“ — встревожилась Огулшат-эдже.
— Давай сюда яшмак и борук! — услышала она голос Джемшида.
Через минуту он выбежал из комнаты и стремительно бросился к печке.
Когда Джемшид, оторвав взгляд от огня, поднял голову и с болезненной улыбкой взглянул на Огулшат-эдже, губы у него дрожали. Огулшат-эдже ободряюще кивнула Джемшиду
ДЖЕЙХУН
В марте, когда стало совсем тепло, Джемшид начал строить дом. Собственный дом на новом участке, который ему дали в колхозе. Друзья помогли ему, и, когда зацвел урюк, строительство было закончено.
— Ну вот, у нас теперь свой дом, — сказал Джемшид, беря за руку жену, задумчиво облокотившуюся о перила веранды. — Есть где справить той в честь рождения сына.
Сельби не ответила, улыбнулась молча. „Почему он так уверен, что будет сын?“
— У нас обязательно должен быть сын! — словно прочитав ее мысли, быстро сказал Джемшид. — Ты уж постарайся, Сельби! — очень серьезно добавил он.
— Джемшид! С сыном тебя! Поздравляю! — закричал Махтум, подкатив на велосипеде к строящемуся клубу.
Джемшид стоял на лесах — заканчивали кладку второго этажа.
Услышав крик Махтума, он быстро положил кирпич, ухватился за ветвь тополя, росшего рядом, и, спрыгнув на землю, бросился к своему мотоциклу.
— Эй, ты куда? — крикнул Махтум вслед затарахтевшей машине. — А где подарок за добрую весть?!
— Барашек за мной! — Голос Джемшида потонул в оглушительном треске мотора.
В родильном доме сына ему не показали, пообещали вечером поднести к окну. Вечером! А что делать сейчас? Куда деваться со своим счастьем?!
Джемшид снова вскочил на мотоцикл. Радость не вмещалась в сердце, затопляла его всего, казалось, что все счастливы вокруг и всем не терпится поздравить Джемшида Ша-мурадова, у которого родился сын. Настоящий сын!
Джемшид был уже далеко за кишлаком. Навстречу по обеим сторонам дороги бежали тополя, а пыльный ветер обволакивал его своим горячим дыханием. Но вот зеленая изгородь тополей вдоль дороги кончилась, и мотоцикл вынес Джемшида в степь. Он едва успел затормозить у самого берега Джейхуна.
— Салам, Джейхун! — громко крикнул Джемшид. — Джей-хун! — радостно повторил он. — Джейхун! Так будут звать моего сына!
Как только Джемшид поставил мотоцикл во дворе отцовского дома, на пороге заржал конь и над дувалом замелькала папаха старого Шамурада-аги.
— Поди сюда, — подозвал Джемшид младшего брата, — беги, скажи отцу, что у него родился внук!
Джемшид не слышал, что говорил братишка отцу, но радостный возглас Шамурада-аги услышали, наверное, и в доме.
— Спасибо, сынок! Велосипед тебе подарю за добрую весть!
Перевод Т.Калякиной
Таисия Курдицкая
Таисия Андреевна Курдицкая — участник Великой Отечественной войны, награждена Орденом Отечественной войны II степени. Т. А. Курдицкая в неполные семнадцать лет уходит на фронт.