Совпадения случайны
Шрифт:
"В каждом письме я молила их обеих о прощении. Я обращалась к Даше, будто не оставляла её вовсе. Спрашивала об успехах в школе, о подружках, об отношениях с мальчиками…"
"Они так и не ответили мне…"
"Потом я ещё несколько раз ездила в город. Дежурила у ворот Центральной школы, бродила под окнами Садовой…"
"Ни-че-го…"
"Маша, они вычеркнули меня из своей жизни, понимаешь?!"
"Я знаю, что заслужила это… Я пыталась с этим смириться… Честно, пыталась… Но не получается у меня… Я больше не могу делать вид, что ничего не происходит… Не могу держать в себе эту боль… Не могу… Прости… Ты у меня умница, ты справишься…"
"В Н-ске у меня осталась подруга… Ты поезжай к ней… Она тебя не бросит…"
"Люблю
И пятна крови вместо подписи…
Глава 88
Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и осмыслить прочитанное.
Мама пишет так, словно прощается.
Я осторожно провожу пальцем по багровым пятнам на бумаге. Это кровь?
— Это вино. Любимый мамкин напиток… — подсказывает Маша. Она появляется так неожиданно, что я вздрагиваю и выпускаю письмо из рук. Оно с мягким шелестом падает на пол.
Маша стоит в дверном проёме, вытирая руки о пёстрое полотенце. Из-за живота необъятных размеров она кажется слишком огромной для этой маленькой квартиры.
— Что с ней случилось? — осторожно спрашиваю я.
— Прошлым летом в окно выпала… — невозмутимо отвечает Маша, будто мы с ней говорим о погоде. — Что ты на меня таращишься? Это был вполне ожидаемо! Последнее время мамка часто сидела на подоконнике пьяная в стельку! Рано или поздно она должна была вывалиться!
Маша медленно опускается в соседнее кресло.
— Никогда не забуду тот вечер… — произносит она на выдохе. — Я иду с работы. Смотрю, возле нашего дома толкутся люди. Сердцем чую: "Что-то случилось…" Потом на асфальте вижу её. Лежит, хрипит, кровь изо рта… Это было ужасно, — Маша встряхивает головой. — У неё в горле так булькало… До сих пор мурашки, как вспомню. Я кричу, бегу к ней. А она этот листок в кулаке держит… — Маша кивает на письмо у моих ног и прерывисто вздыхает, — короче, этот листок у неё и ключи… от этой квартиры, — Маша обводит взглядом комнату. — Мамка пыталась что-то сказать мне перед смертью, но не смогла. Так и умерла на моих руках…
Она замолкает, а через минуту чуть слышно произносит:
— Очевидцы говорят, красиво летела… Прям как птица… А я благодарю судьбу, что не видела…
А я видела. В своих кошмарах. Видела её раскинутые руки и развевающееся на ветру платье… Сейчас эти сны меня отпустили, но, боюсь, теперь они снова вернутся. Я опять увижу мамину смерть и человека, убившего её.
Последняя мысль заставляет меня встрепенуться. Я резко оборачиваюсь на Машу:
— А что, если мама выпала из окна не случайно?
— Что ты имеешь ввиду?
— Что, если её столкнули…
Я пересказываю Маше свой кошмарный сон, заострив внимание на чёрном силуэте в окне.
— Там точно кто-то был. Я видела, — говорю я. — А перед тем как умереть, она мне сказала: "Зачем ты убила меня?"
Маша дёргает плечами:
— И что с того? Это же просто сон.
— Который снится мне много лет! — я повышаю голос. — Что, если этот сон хочет показать мне правду?!
— Какую правду? Будто кто-то скинул её нарочно? — Маша раздражённо вскрикивает. — Что за бред! Конечно, она сама выпала! Или ты думаешь, что это я её столкнула? Ну, знаешь… Мы с мамкой, конечно, не особо ладили. И признаюсь честно, когда она вот так напивалась и свешивала ноги через окно, мне на самом деле порой хотелось подойти и сбросить её к чёртовой матери! Но я бы никогда этого не сделала! Потому что она — моя мать! И потому что я — не убийца! — Маша подтягивается ко мне и тяжело дышит. Если бы не огромный живот она бы наверняка придвинулась ещё ближе. А я смотрю ей в лицо и в который раз поражаюсь нашему сходству. Одинаковые губы, глаза, родинки. Всё как под копирку.
— Она играла со смертью и получила свой "приз". Вот и всё! — говорит Маша, откинувшись на спинку кресла. Её живот вздрагивает, она охает и накрывает
Я наблюдаю, как она воркует с будущим малышом и жалею, что завела разговор о своих кошмарах. Ни к чему это сейчас.
— Какой была мама? Чем занималась? Расскажи… — спрашиваю я, желая поскорее сменить тему.
— Она была некудышной матерью, — отвечает Маша, убирая ладонь с живота. — Меняла мужиков и спала с ними за деньги. Водила в дом разных ублюдков, напивалась и устраивала оргии. Носила модные тряпки и курила дорогие сигареты, а меня, своего ребёнка, кормила лапшой быстрого приготовления. Почти каждую ночь я засыпала под её пьяные "ахи-вздохи" с голодным урчанием в животе. А как-то раз один из её придурков пытался залезть ко мне в трусы! Представляешь? А мне было всего-то пятнадцать! Я пожаловалась матери, но та лишь посмеялась надо мной! И попросила "не выдумывать"! Вот такой она была. Пьющей, курящей и на всё положившей! В детстве я думала, что она пустилась во все тяжкие, чтобы таким образом пережить папину смерть. Но теперь понимаю, что она никак не могла оправиться после его измены. Если бы мама сразу вернулась в Н-ск, если бы твоя бабка приняла её и простила, всё бы сложилось иначе. Но дома её никто не ждал. И, задыхаясь от чувства вины, мама заливала его вином. Такой вот каламбур. И знаешь, что самое обидное? Все эти годы мамку заботила только ты, её брошенная дочка. А на меня ей в один момент стало наплевать. Я вдруг стала сиротой при живой матери, понимаешь? Только Кинишеву было не всё равно, что со мной происходит. Когда мамка в запой уходила, Владимир Иванович меня и кормил, и с уроками помогал. До сих пор не пойму, что его так зацепило в нашей мамке, что он до сих пор по ней сохнет. Она же с него только деньги сосала, а в остальном то и дело динамила. Мне не хватило смелости признаться Кинишеву, что матери больше нет. Я отправила ему сухую смс-ку с её телефона, чтобы отвязаться. Мол, между нами всё кончено, не ищи, уезжаю. И всё на этом…
Дальше я не слушаю.
Прозвучавшая фамилия Кинишевых запускает в моей голове карусель из воспоминаний. Отвлёкшись на встречу с сестрой, на письмо матери, на разговоры о ней, я на время забыла о своей собственной истории. Но теперь услышав о Владимире Ивановиче, я вспоминаю о его сыне Костике, а следом думаю о Полянском. О том июльском вечере, когда мы встретились с ним у "Корзиночки", о его жгуче-чёрных глазах и о потных ладонях на моём теле. Вспоминаю, как легко и непринуждённо мы с ним болтали в машине, и каким кошмаром закончилась для меня наша встреча.
И одна страшная мысль ошпаривает меня словно кипяток. Я вдруг понимаю, что Полянский держался со мной так уверенно и свободно, потому что принял меня за другого человека. В тот вечер он думал, что перед ним Маша. Ведь это она пригласила его на свидание в Н-ске. И это многое объясняет. Например, его взгляд, улыбку или дурацкие шутки.
А дальше запускается цепная реакция. В моей памяти один за другим всплывают разные моменты, которые до этого были мне непонятны, а теперь кажутся до смешного очевидными. Только мне не до смеха. Скорее наоборот.
Мне хочется расплакаться от понимания того, что нашу встречу с Полянским организовала… моя сестра.
И что вся остальная "жесть" случилась со мной "благодаря" ей.
Пока Маша безмятежно перебирает пальцами махровые петельки своего халата, я обрушиваю на неё всё и сразу. Начинаю издалека.
— Да, — говорю, — повезло Костику, что ты выбрала не его…
Маша вскидывает голову и смотрит на меня, непонимающе хлопая глазами.
— Что ты сказала?
Я поясняю:
— Ну, Костик Кинишев. Помнишь такого? Сын Владимира Ивановича. Я говорю, повезло ему, что ты положила глаз на его друга Стаса Полянского. А то пришлось бы Костику самому участвовать в твоём спектакле под названием "Месть".