Современная болгарская повесть
Шрифт:
— Что именно тебя интересует?
— Все, что ты мог бы мне рассказать.
— Охо! Ты очень скромный.
— Что делать! Скромность — мой врожденный недостаток.
— Этот тип мне не нравится.
— Мне также. Здесь наши взгляды совпадают. Еще что?
— Кто им интересуется?
— Девушка, с которой, как я подозреваю, его связывают самые нежные чувства.
Камен чертил круги на пачке сигарет.
— А что за птица эта девушка?
— Ох уж эти твои следовательские приемчики! Ты и меня собираешься допрашивать?
— По правде говоря, меня очень интересуют
— Ну, что касается девушки, то могу заверить, профессионального интереса она для тебя не представляет.
Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Не спеши с заверениями. Или, может, легкомыслие тоже твой врожденный недостаток?
— Слушай, Камен, я говорю серьезно.
— Я тоже. Имя этой девушки?
— Предположим, это моя профессиональная тайна и я тебе ее не открою.
Приятель скептически скривил губы, закурил и долго смотрел на горящую спичку.
— Не могу понять вашей адвокатской психологии. Вы все время, бия себя в грудь, кричите, что являетесь помощниками правосудия, а сами таи и норовите скрыть от него что-нибудь.
— Мне кажется, ты смешиваешь задачи суда и следственных органов. А кроме того, мне интересно знать, насколько официально выраженное тобою мнение милиции об адвокатуре?
— Хватит увиливать! Когда я стану министром, тогда буду выражать официальные мнения. А не хочешь мне назвать имени девушки, я и без тебя его узнаю.
— За то ты и зарплату получаешь, что узнаешь разные необходимые тебе вещи.
Камен усмехнулся.
— В благодарность за нотации, которыми ты меня наградил, могу тебе посоветовать дождаться конца следствия, и тогда ты узнаешь все, что тебя интересует, о твоем любезном Борисе Йорданове Тодорове.
— Эге… Мы, кажется, превращаем его в предмет торговли. Ты мне, я тебе…
Наши бокалы были пусты. Я поднял руку — это означало просьбу повторить заказ.
— Если ты думаешь заплатить по счету, — пригрозил мне Камен, — я буду считать это попыткой подкупить должностное лицо и привлеку тебя к ответственности.
— Ну что ж. По крайней мере на адвоката мне не потребуется тратиться. И перестань, пожалуйста, все человеческие поступки квалифицировать как преступные действия. Так что же, в конце концов, натворил этот Борис?
— Даже тебе это неизвестно? Похоже, что приятельница с «нежными чувствами» весьма скудно тебя информировала.
Замечание было вполне резонным.
— Она ничего не знает, — пробормотал я не очень уверенно.
— Разреши мне на этот счет выразить свое профессиональное сомнение. Итак, Борис, или точнее Боби, — член шайки, которая дважды от нас ускользала. Шайка эта имеет довольно узкую специализацию. Она занимается угоном легковых машин.
— Только и всего? — Я облегченно вздохнул.
— Не спеши радоваться. Хотел бы я на тебя посмотреть в тот момент, когда ты, купив машину, придешь ко мне жаловаться, что она исчезла.
— Благодарю за добрые пожелания. Напрасно ты пытаешься воздействовать на мои частнособственнические инстинкты.
— Ах да, я и забыл, что твои инстинкты всецело подчинены разуму. Но этот случай не столь безобиден, как тебе кажется. Это не просто группа
— Да, пожалуй…
— Сейчас Боби играет в благородство. Не желает выдать соучастников. Хочет взять всю вину на себя.
— Но как хочешь, а это действительно благородно. Нужно уважать в нем эти качества, несмотря на связанные с этим служебные неприятности.
Лицо Камена уже утратило строгое следовательское выражение.
— Именно это меня и пугает… Значит, у этого человека есть что-то за душой… Не все еще потеряно… Какое-то странное сочетание преступных наклонностей и благородства. У меня нет никакого желания видеть в нем шиллеровского героя. Но он не из трусливых… Крепкий орешек. Не поддается никаким воздействиям.
— Похоже, он тебе симпатичен.
— Оставь в покое мои симпатии и антипатии. Меня тревожит проблема молодежи.
— А мне кажется, это ненужные обобщения. Сколько их ни есть, все это — лишь ничтожное меньшинство. Это не типично.
Камен раздраженно махнул рукой:
— Нет, ты меня не понимаешь! Никто не говорит, что это типично. Дело не в процентах. Важно другое. Когда я сталкиваюсь с преступлением, то мучительно хочу понять причины этого явления, его побудительные мотивы, условия, породившие его. Вот Боби, например. Из рабочей семьи, родители его не разведены, сам он до недавнего времени был в комсомоле… Иногда мы слишком легко и просто объясняем все буржуазными пережитками или неблагополучными семьями. В данном случае я не могу понять, почему этот юноша пошел по преступному пути, не могу понять мотивов его поступков. Задумайся, ведь и мы с тобой отцы и живем в полной уверенности, что понимаем своих детей. А завтра? Будем ли мы их понимать завтра?..
— Ты слишком все усложняешь.
— А ты слишком легко смотришь на вещи. Если хочешь знать, это проблема мирового масштаба. Преступность среди молодежи — явление не так просто объяснимое или, вернее, плохо нами изученное. Если бы она существовала только в капиталистических странах, можно было б сослаться на телевидение, фильмы ужасов, детективы. Но она есть и у нас. Так как же?
Его слова заставили меня задуматься. Но все же осталось ощущение, что он перебарщивает.
— Ну, хорошо! Существует. Но каков процент?
Камен прервал меня с досадой:
— Мы сейчас не будем говорить о процентах. И пусть это тебя не успокаивает. Надеюсь, ты имеешь понятие о нарастающей прогрессии в психике преступника. Начинается все с небольших правонарушений и кончается…
— Разбираюсь… элементарно. Но, может, ты меня просветишь?
— Черт возьми! И десяти минут нельзя с тобой поговорить серьезно.
— Послушай, Камен, я прямо-таки немею в восхищении перед твоей склонностью к обобщениям и решению мировых проблем. Но ты перебарщиваешь. Готов биться об заклад, что этот Боби, пройдя через чистилище суда, станет примерным гражданином и образцовым супругом.