Современная ботаника. В 2х томах. Том 1
Шрифт:
— И без теплой одежды?
Клер замерла. Потом лицо ее вдруг обрело подвижность. Глаза вспыхнули, брови поползли наверх:
— Да, он был в костюме, без верхней одежды. Хотя было очень холодно. Я в душегрейке ужасно замерзла. Но... если он призрак, то ему же не холодно? — она села рядом с Эллой, — и тогда он должен быть одет так, каким я помню его при жизни. Только... только передо мной был живой человек, Элла! Я абсолютно уверена в этом!
Элла молчала. Клер смотрела ей в глаза, и щеки ее заалели,
— Это очень важно, Клер, — Элла смотрела на нее, задумчиво мешая в чашке уже несуществующий сахар, — это очень важно. Спасибо, что поверила мне. Мы никогда не дружили с тобой, но поверь, я не дам тебя в обиду.
Вскоре Элла засобиралась домой, быстро встала и уехала.
Стало тихо. Клер сидела, сложив руки, и слушая, как большие часы отсчитывают время.
— Что задумала Элла? — наконец спросила она, переведя глаза на Эрнеста.
Он пожал плечами.
— Элла сказала, что у нее есть разные подозрения. После твоего побега из дома в вашей семье происходят бесконечные ссоры, а отец ваш попался на измене. Елена Рудольфовна рвет и мечет. Элле удалось подслушать какой-то разговор, и теперь она знает, как вам помочь.
Снова повисло молчание. Клер встала, подошла к дивану, на котором сидел Эрнест, и опустилась рядом с ним.
— Эри, — глаза ее сияли, — я так благодарна тебе.
— За что? — удивился он.
— Ты единственный, кто у меня остался. Я все время думаю, что же мне делать, если вдруг ты бросишь меня. Ведь я обуза, которая не дает тебе ничего, а только мешает. Я все время в плохом настроении. Я... Я боялась, что сойду с ума думая об этом призраке! И только Элла позволила мне поверить, что все это какой-то морок!
Он заулыбался, и стал таким красивым, что все чувства, долгое время загнанные в самый дальний угол ее сердца под воздействием страха, вдруг вспыхнули с безумной силой. Она залюбовалась им, и руки ее сами собой легли ему на плечи.
— Эри, — из глаз ее вдруг брызнули слезы, — я так рада, что ты у меня есть!
Эрнест притянул ее к себе, боясь, что настроение ее снова изменится, и его страстная Клер снова превратится в живую статую.
— Ты можешь верить мне, Клара, — прошептал он, — я никогда тебя не отпущу. Я люблю тебя.
Она отстранилась, посмотрела на него. Глаза ее сияли слезами, но это были слезы счастья.
— Я тоже тебя люблю, Эри. Очень-очень люблю...
Тут что-то вспыхнуло между ними. Сердце ее пропустило удар, а его губы накрыли ее губы. Где были его нежные поцелуи, которые она помнила с Выборга? Теперь он целовал ее, как в последний
Клер не была девушкой. Эрнест знал это, но все же был разочарован, и, лежа рядом с ней в постели и задумчиво перебирая ее черные волосы, пытался сложить то, что говорила ему вчера Эмма, и то, что он видел своими глазами. Клер уснула, и лицо ее расслабилось во сне, черты ее смягчились, а губы, которые совсем недавно целовали его, приоткрылись. Ему хотелось целовать ее снова и снова, но он боялся потревожить ее сон. Он перевернулся на спину, закинул руку за голову и лежал, смотря в потолок. Все ее призраки были из плоти и крови. Потому что он не верил в призраков, которые способны обесчестить девушку.
...
Внезапно Эрнест увлекся фотографией. Он купил большой черный ящик, и теперь целыми днями возился с ним. Он сажал Клер перед камерой и тренировался на ней делать снимки. А потом возился с пленками и фотокарточками, радостно показывая Клер, как умело заштрихованы лишние на фотографии детали.
Клер в фотографии ничего не понимала. Ей нравилось позировать, а потом любоваться на свои портреты, не более. Зато Элла, приходившая к ним раз дня в три, была в восторге. Она вместе с Эрнестом возилась с реактивами, и в итоге пальцы ее стали шершавыми, а ногти ломкими. Но такая мелочь не могла остановить Эллу. Она тоже позировала, а потом колдовала над карточками, и на свет появилось несколько ее портретов без изъянов. Элла смотрела с фотографий веселая и кокетливая, с правильным овалом лица, пухленькими губками и темными ресницами.
Клер сдружилась с Эллой, и теперь она не понимала, почему раньше недолюбливала ее. Они много говорили, и Клер даже поведала кузине свою историю. Элла поверила ей, ни секунды не усомнившись в ее словах.
Потом она надолго пропала, и Клер скучала, стоя у окна и ожидая, когда же коляска кузины снова появится около ее дома.
— Я ездила в Тверь к Кузьме Антоновичу, — заявила Элла, появляясь снова в квартире Клер десять дней спустя, — и у нас был долгий и обстоятельный разговор. Передаю вам привет, Клер, и его наилучшие пожелания.
Клер молчала. Ей неприятно было думать о Кузьме Северине.
— Он здоров? — спросила она.
Элла рассмеялась.
— О, да. Он здоров!
...
Ноябрь подошел к концу и выпал снег. Он всю ночь падал огромными белыми хлопьями, и Клер, которой не спалось, смотрела, как земля медленно покрывается блестящим белым ковром.
Было очень тихо. Эрнест никогда не оставался в ее квартире на ночь, а служанка давно спала в своей комнате. Клер слышала, как отстучали час ночи часы в гостиной. На улице не было совершенно никого. Только этот снег, ровный, девственно чистый, блестящий.