Современный детектив. Большая антология. Книга 1
Шрифт:
И новый сотрудник последовал.
Зволински бросил на письменный стол секретарши шоколадный батончик, и тот скользил по поверхности стола до тех пор, пока не уткнулся в большой белый телефон.
— Из-за этой дряни у тебя сгниют зубы.
Шэрон улыбнулась и потянулась за сластью.
— Спасибо.
— Я тебя предупредил.
Часовой распахнул дверь.
— Доброе утро.
— Только не сегодня.
— Вы отделаете его в следующий раз.
Беттингер обратил внимание на следы на больших руках Зволински, когда шел за ним в следующее помещение. С потолка на длинных шнурах
— Я боксирую перед работой, — объяснил инспектор, шагая вместе с детективом по центральному проходу. — По понедельникам, вторникам и четвергам. И по пятницам, если найдется достойный противник.
— И предпочитаете левый апперкот.
Неумолимо приближавшийся к дальней стене Зволински улыбнулся.
— Уже вынюхиваете…
— Не нашел, где у меня это отключается.
— Мне нравится то, что вываливается из вашего рта.
Беттингер оглядел зал, в котором собралась пестрая группа из двадцати человек. Все работали.
— Смотрите под ноги, — предупредил его новый начальник.
Они подошли к помосту, на котором стояли очень большой письменный стол и кулер из кованого железа, казавшийся реквизитом в немом фильме.
— С тех пор, как его сюда поставили, люди стали меньше пить. — Используя согнутый указательный палец, инспектор поднял стальной стул и поставил его перед письменным столом. — Экономит время — а то пока дойдешь, пока вернешься…
Зволински опустился на деревянный стул, а Беттингер расплющил свои ягодицы на предложенном ему квадрате холодного металла.
— Если хотите, можете снять куртку, — сказал босс.
— Нет, благодарю вас. — Понять ответ детектива было совсем нетрудно.
— Как вам нравится Миссури? — Инспектор поднял ладонь, которая могла остановить грузовик. — Только не вдавайтесь в детали — у вас уже есть девять дел.
— В таком случае переходите к следующему вопросу.
— Хорошо. — Зволински хлопнул огромными ладонями. — Ты должен понять, что именно устанавливает параметры и определяет принципы наших процедур.
Жюль кивнул.
— В большинстве городов нашей страны на одного полицейского офицера приходится пятьсот гражданских лиц, — продолжал инспектор. — Это среднее значение… Хотя в таких больших богатых мегаполисах, как Нью-Йорк, на каждого полицейского приходится всего двести пятьдесят обычных жителей. — Зволински обвел рукой зал. — У нас здесь двадцать четыре парня со значками, включая тебя и тех, у кого сегодня выходной. В соответствии с последней переписью население Виктори составляет двадцать шесть тысяч человек. Таким образом, у нас один полицейский приходится на тысячу человек, что значительно меньше минимально допустимого уровня.
Беттингер уже знал об этой отрезвляющей статистике из отчета, который ему предоставил прежний босс.
— Похоже, ты уже в курсе, — заметил его собеседник. — Впрочем, цифры не совсем точные: еще от шести до десяти тысяч человек живут в брошенных домах и канализационных трубах. Они не входят
Детектив попытался представить жизнь в канализационных трубах Виктори.
— В результате, — продолжал Зволински, — на каждого офицера нашего участка приходится тысяча четыреста человек. Однако и это еще не самое плохое. Примерно семьдесят процентов мужчин Виктори в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет имеют судимости. И можно не сомневаться, что жители заброшенных домов и канализации увеличивают этот процент до восьмидесяти…
За восьмеркой следует ноль.
Беттингер состроил гримасу.
— Таковы жутковатые цифры. — Шеф щелкнул костяшками пальцев. — Каждый офицер несет ответственность минимум за семьсот преступников, из которых от четырехсот до пятисот совершали акты насилия.
Жюль подумал, что его семье следует переехать в город, который расположен дальше, чем в восьмидесяти милях от Виктори.
— Я описал общую картину того, что здесь происходит, — сказал инспектор, — и тебе следует держать это в голове, когда будешь выбирать дела, на которые стоит тратить время. Спасать жизни невинных людей важнее, чем не давать гангстерам стрелять друг в друга. Помешать гангстерам убивать друг друга важнее, чем посадить в тюрьму продавца наркотиков. «Закрыть» наркоторговца важнее, чем поймать угонщика машин. Не стоит убивать в комнате мух, когда там летает шершень.
— Понятно. — Беттингера воодушевила мысль о боссе, который казался разумным полицейским, а не бюрократом.
— Есть три вещи, помогающие закрывать дела: работа, удача и глупость плохих парней. Первое можно контролировать, но во многих случаях этого недостаточно. К тому же у тебя всегда — всегда! — больше дел, чем ты способен расследовать, и твои главные решения связаны с выбором того из них, за которое стоит браться.
— Я в состоянии выделить приоритеты, — ответил детектив.
— Твой напарник очень своенравен. — Инспектор показал рукой через зал. — Вон тот большой черный парень в бинтах.
Жюль посмотрел в указанном направлении: за ободранным письменным столом сидел очень крупный хорошо сложенный чернокожий в оливково-зеленом костюме, с носом, как у быка, и с марлевыми повязками на лице и шее. Его маленькие глазки смотрели в компьютер, который пережил девяностые годы.
— Его зовут Доминик Уильямс, — добавил Зволински.
Беттингер посмотрел на босса.
— Своенравен?
— Он нарушил несколько законов и получил нехорошую огласку, поэтому я объявил выговор ему и его напарнику — понизил их до капралов. Я думаю — надеюсь, — что Доминик — муха, а не шершень. Ты понимаешь, в чем разница?
— Муха подбрасывает пакет с марихуаной после ареста. Шершень фальсифицирует улики, вымогает деньги у гражданских лиц и стреляет в тех, кто ему не нравится.
— Правильно. — Зволински поскреб свою серебристую шкуру. — Ты не похож на придурка.
— Дайте мне время.
— Теперь ты работаешь с ним. Не позволяй ему нарушать закон — даже по мелочам.
— Я буду строг.
— А теперь тебе предстоит изучить все это. — Инспектор показал на стопку досье высотой в пять дюймов. — Начни с дела, что лежит сверху, — убийство, обернувшееся несколькими случаями некрофилии.