Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
«Прости. Вернусь самолетом после полудня. Глеб».
— Да-да. Все суета, — бормотал себе под нос Канинхен. — И только одно еще чего-то стоит — это марки! Первые «Саксонии», «Баварии», «Бадены», «Турн-и-Таксисы», «Бремены»… — перечислял он тихим, полным экстаза голосом.
Затих он только у дверей погруженного в сон «Золотого корабля».
Таков был эпилог моего путешествия в ГДР по делу идентификации личности Посла. Человек, совершивший преступление, был нам всем, к сожалению, знаком и
ГЛАВА 11
По мере того как самолет, на который мне удалось попасть в Берлине, приближался к Варшаве, нетерпение мое возрастало. Было ясно, что мы вступаем в новую фазу событий, которая должна была завершить расследование преступления.
В то же время меня волновала мысль об НД. Мое открытие ставило НД, учитывая его дружеские отношения с доктором Кригером, по меньшей мере в двусмысленное положение…
Самолет, описав круг над аэродромом, благополучно приземлился.
Минут через пятнадцать, пройдя таможенный досмотр, я вышел из аэровокзала и, обуреваемый жаждой действий, звонил из автомата НД. Несмотря на поздний час, он еще был в лаборатории.
— Ага, так ты уже здесь… — сказал он устало. — Я ждал твоего звонка. Спасибо за телеграмму из Мейсена, она пришла как раз вовремя. Если можешь, сейчас же приезжай.
Я понимал, что арест доктора подействовал на него как удар грома и он еще не может опомниться. Значит, в эту тяжелую минуту он нуждается в моей дружеской поддержке.
— Сейчас приеду… Послушай, а что с Кригером? — спросил я.
— Что? Ну… ничего. Знаешь, у Достоевского есть такой роман…
«Роман Достоевского? — думал я, садясь в такси. — Наверно, он имеет в виду «Преступление и наказание». Хочет поговорить со мной… Конечно же, следует обговорить все до моей встречи с полковником, до того, как я приступлю к допросам доктора Кригера».
— Привет! Как дела? Ты что-то неважно выглядишь, — были первые слова НД, когда я вошел в кабинет. — У тебя, наверно, голова болит? — спросил он заботливо.
— Спасибо. Терпеть можно. Но ты тоже далеко не прекрасно выглядишь, — отпарировал я, заметив, что у него еще больше ввалились глаза. — Ты упомянул о «Преступлении и наказании» Достоевского…
— Нет! — сказал он, садясь за стол.
— Как нет?
— А других его произведений ты не знаешь? Ничего больше не читал? — вдруг разозлился НД.
— «Преступление и наказание», «Записки из мертвого дома», «Бедные люди», — начал перечислять я, — «Идиот»…
— Вот-вот! Именно это я и имел в виду. В ГДР ты опростоволосился. Ты же просто патентованный идиот! Я задохнулся от гнева.
— Это… почему же?
— Почему? Он еще спрашивает! А две твои телеграммы из Мейсена, в твой
«Неужели он… выгораживает своего Олеся? — промелькнуло у меня в голове. — А может, он хочет помочь ему бежать, если уже не помог?»
Изумленный, я смотрел на его злое лицо и старался хоть что-то понять. Позиция НД в этом вопросе была совершенно для меня неприемлема. Конечно, сердца наши уступчивы, если дело касается наших товарищей, друзей юности. Но не в таких же пределах!
— Говори, что и как? И прежде всего, что общего между «Идиотом» и моей телеграммой? Где Кригер? Что с ним?
— Олесь Кригер у себя дома, и сейчас ты со мной поедешь к нему, — решительно заявил НД.
— И не подумаю! До тех пор, пока ты будешь играть со мной в прятки, я отказываюсь! Это совершенно невозможно!
— Как это невозможно? — привстал с кресла НД. — А ни за что обвинить нашего консультанта, кристально чистого человека, и заставить его просидеть двенадцать часов за решеткой — это возможно? А потом в раскаянии выслать в мой адрес дурацкую телеграмму из Мейсена со словом «прости», по-твоему, это тоже возможно?!
Разгорячившись, словно два петуха, мы стояли друг перед другом. Я не заметил, как открылась дверь и на пороге появился мой неоценимый шеф в спортивных брюках и с удочкой в руке. Очевидно, узнав о моем приезде, сотрудники НД притащили его с берега Вислы.
— О-о, кого я вижу?! Глеб?! Ты уже вернулся с заграничного вояжа? — спросил осторожно полковник.
Он протянул мне руку и одновременно мигнул НД.
— Он цел и здрав! — бесцеремонно заявил НД. — Не думайте, полковник, что после того удара на вилле он сошел с ума!
Я встал по стойке «смирно» и кратко доложил полковнику о возвращении.
— Гм… Значит, так? Вольно, можешь отдохнуть, Глеб… Вконец сбитый с толку, с пылающим лицом, я стоял перед ними, а они принялись меня изводить.
— Ты послал обе телеграммы лично или по твоей просьбе их посылал кто-то другой? — спрашивал инквизиторским тоном полковник.
— Посылал сам лично!
— И ты утверждаешь, что, отправляя телеграммы, был в своем уме? — вторил из-за стола НД.
— Да, утверждаю!
Я переводил взгляд с одного на другого. Что им от меня надо?
— Ты, как офицер, обязан отдавать себе отчет в своих поступках, — сухо говорил полковник. — Обязан заранее предвидеть последствия. Тем более, что дело об убийстве коллекционера страшно запутанное.
Я понемногу остывал. Пока оба они говорили как бы для собственного удовольствия, говорили о чем-то, что было понятно им двоим.
Неужели слух о пирушке в честь «Баварской семерки» докатился до Варшавы? Нет. Быть этого не могло.