Современный югославский детектив

Николич Милан

— Значит, узнали бы?

— Вероятно, да.

Гашпарац колебался, взвешивал ситуацию, понимая — риск велик. Решение пришло мгновенно и будто само собой, как все сегодня.

— Посмотрите, пожалуйста, эту фотографию.

Не скрывая любопытства, она взяла фотографию, бросила быстрый взгляд и тотчас же в изумлении подняла глаза: она, конечно, ожидала увидеть фотографию мужчины, может быть извлеченную из милицейской картотеки, потому удивилась:

— Но это же Ружица!

— Посмотрите внимательно, не видите ли еще кого–нибудь?

Гашпарац курил

и старался не глядеть на девушку, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Он опасался, что все будет испорчено.

Наконец девушка сказала:

— Это он!

— Вы видите его на фотографии?

— Да, вот он!

— Вы уверены?

— Вот этот. Я уверена, это он. И галстук вроде бы тот же самый, а может, похожий.

Длинным лакированным ногтем она ткнула на фотографии в одного из трех мужчин, смотревших на Ружицу Трешчец. Это был самоуверенный парень в клетчатом галстуке и сигаретой во рту.

— Вы не знаете, кто он? Не встречали его до или после кино?

— Нет.

Гашпарац помолчал, выжидая, не передумает ли она. Похоже, девушка не сомневалась.

— Ну, я полагаю, все, — сказал адвокат. — Спасибо.

Она удивленно посмотрела на него, будто не верила, что свободна, протянула руку и вышла. Проходя мимо вахтера, коркой хлеба вытиравшего дно своей миски, Гашпарац помахал рукой.

Он пытался представить себе реакцию Штрекара на его открытие. Наверняка начнет придираться, верный своей привычке все подвергать сомнению. Эта черта инспектора, по мнению Гашпараца, свидетельствовала о том, что Штрекар еще не приспособился к работе в милиции. Впрочем, может быть, наоборот, приспособился слишком хорошо.

Самому же Гашпарацу сделанное открытие представлялось любопытным. Значит, пока Валент работал в Германии, Ружица встречалась с другим парнем. И парень этот жил не на Гредицах, иначе он бы уж давно обнаружился. Теперь бы узнать, какого рода отношения их связывали. Тут можно предполагать разное. Первое, что приходило в голову, — из области мелодрамы: Ружица с этим парнем изменяла Валенту, и за это он ее убил. Но Гашпарацу такое решение казалось слишком примитивным, а кроме того, оно вовсе не объясняло, почему Белая Роза настаивала на сохранении тайны, хотя при подобном раскладе она никого не компрометировала. Во–вторых, что более вероятно, парень был общим знакомым и Валента и Ружи по какой–нибудь компании, поскольку у Валента их было предостаточно, как сказал Звонко. Наконец, можно предположить еще одну вполне обычную ситуацию: Роза кокетничала с парнем, чтобы раззадорить Валента, который прикидывался, что ни до чего ему нет дела; может быть, таким образом она рассчитывала женить его на себе, если поверить словам Валента о причине их ссоры.

Версии возникали одна за другой.

Адвокат остановился у закусочной. Не выдержал и вошел: он почувствовал непреодолимую потребность с головой окунуться в жизнь, от которой оказался слишком оторванным. В нос ударил тяжелый сивушный дух, и он подошел к залитой ракией стойке. Заказал рюмку, хотя с утра ничего не ел. Уж если очутился здесь, надо выдержать стиль до конца.

В

конторе он не успел сесть за стол, как зазвонил телефон. Он намеренно не торопился снимать трубку. Необходимо собраться с мыслями. Ответил. Звонил Штрекар.

— Надо встретиться, — сказал тот, как всегда не здороваясь. — Хорошо бы прямо сейчас.

— Где? У меня?

— Лучше на улице.

— Что–нибудь важное?

На этот раз Штрекар вопреки своей привычке решил сообщить суть дела.

— Тебя это заинтересует. Мы нашли фотографа.

XIII

Штрекар любил ходить пешком: может, ему надоела езда в машине, может, он таким образом рассчитывал сохранить форму, во всяком случае всегда, когда позволяло время, он ходил пешком. Так было и на этот раз: они встретились на Зринявце, возле павильона (будто влюбленные, заметил Штрекар), и направились на Влашскую улицу, где находилось ателье фотографа.

Шли быстро. Темп задавал Штрекар. Ходить с ним не составляло особого удовольствия: заложив руки за спину и опустив голову, инспектор мчался семимильными шагами. Он напоминал неопытного актера, который, пытаясь изобразить обремененного заботами человека, носится по сцене из угла в угол. Шагая рядом, Гашпарац размышлял, как приноровиться к спутнику: копировать ли все его повадки, или вести себя естественно и независимо, или тоже принять некую позу, только свою. Поразмыслив, он просто сунул руки в карманы…

— Как вы его отыскали? — спросил адвокат.

— Для наших парней это сущий пустяк. Они выяснили, кто из фотографов работает вне ателье. Потом проверили всех снимающих в аэропорту. Конечно, могло случиться, снимал кто–нибудь другой или там любитель, но нам повезло. Короче, отыскать его удалось за несколько часов.

— И что он сказал?

— Ничего. Парням было приказано отыскать фотографа. Остальное должны сделать мы с тобой.

— Значит, он еще ни о чем не догадывается?

— Нет.

Одновременно с разочарованием Гашпарац ощутил нетерпение. Он надеялся, что встреча в ателье многое разъяснит. Шли молча. Постепенно у Гашпараца родилось опасение: если Штрекар не сбавит темп, вскоре они побегут. Поэтому он заговорил, и, действительно, маневр удался. Штрекар замедлил шаги.

Адвокат передал ему свой разговор с машинисткой «Металлимпэкс». Он старался не пропустить ни одной детали, информируя Штрекара и тем самым демонстрируя свои успехи в постижении следовательского ремесла. И правда, когда адвокат закончил, инспектор похвалил:

— Здорово ты все это провернул. Но…

— Что «но»? — Гашпарац был готов к возражениям и придиркам.

— Но теперь, выходит, надо разыскать и этого парня. — Итак, инспектор не возражал и не придирался — всего–навсего возникли новые обстоятельства. — Вот видишь, как все переплетено и взаимосвязано. Что я тебе говорил?

Отсутствие у инспектора замечаний ободрило Гашпараца. Поэтому он отважился поделиться с ним своими соображениями, возникшими у него по пути из «Металлимпэкс». Инспектор выслушал, не перебивая, и лишь одобрительно кивал головой. В конце сказал: