Совы в Афинах
Шрифт:
“Ну, нет”, - признал Менедем.
“И Геродот говорит, что Дионис пришел из Египта, и Еврипид говорит, что он пришел из Индии, и почти все говорят, что он пришел из Фракии”, - сказал Соклей. “Никто из остальных олимпийцев не иностранец. И некоторые обряды Диониса ...” Он поежился, хотя вечер был погожий и мягкий. “Дайте мне бога, подобного Аполлону из Фобоса, в любой день”.
“Обряды Диониса на Родосе не так уж плохи”, - сказал Менедем.
“Нет, не на Родосе”, - согласился его кузен. “Но Родос - аккуратное, современное,
“Об этой пьесе я только слышал”, - сказал Менедем. “Я никогда не видел ее в исполнении и никогда не читал”.
“О, ты должен, лучший!” Воскликнул Соклей. “Если нам повезет, может быть, они возродят его в Афинах, пока мы там. Это… нечто особенное. Я не думаю, что когда-либо была другая пьеса, которая так сильно показывала бы могущество бога ”.
“Если такой вольнодумец, как ты, говорит это, я полагаю, что должен отнестись к этому серьезно”, - сказал Менедем.
“Это изумительная пьеса”, - искренне сказал Соклей. “И поэзия в припевах почти неземная, она так прекрасна. Никто другой никогда не писал ничего подобного - и Еврипид тоже никогда не писал ничего подобного ”.
Менедем уважал суждения своего кузена, даже если не всегда соглашался с ними. “Если у меня когда-нибудь будет шанс, я посмотрю на это”, - сказал он.
“Тебе следует”, - сказал Соклей. “На самом деле, тебе следует найти кого-нибудь, у кого есть копия, и прочитать ее. В полисе размером с Родос их наверняка будет несколько - и, конечно, в Афинах их будет больше, чем несколько ”.
“Если у меня когда-нибудь будет шанс”, - повторил Менедем. Он выплюнул оливковую косточку в залив. С берега донесся шум хриплой песни. Он ухмыльнулся. “Похоже, мужчины хорошо проводят время. Надеюсь, Сайм утром все еще на ногах, насколько это возможно”.
“Так и должно быть”, - сказал Соклей. “Вчера они были на Родосе и только что вышли в море. У них не должно быть такого желания разносить места на куски - это слишком рано для путешествия ”.
Грохот, последовавший вслед за его словами, мог быть вызван только тем, что разбилась амфора. Менедем вздохнул и сказал: “Будем надеяться, что никто ни о чью голову это не разбил”. Он достал свой гиматий. Моряки гордились тем, что ходили в одном хитоне независимо от погоды, но мантия также служила хорошим одеялом. Он завернулся в прямоугольник толстой шерстяной ткани и улегся на палубе юта.
Соклей сделал то же самое. Ворочаясь, пытаясь устроиться поудобнее, он сказал: “Мы всю зиму спали в кроватях. Голые доски уже не так удобны”.
“Это не так уж плохо”, - сказал Менедем, обхватив голову руками. “Если бы сейчас шел дождь...” Он зевнул. На самом деле ему не так уж хотелось спать; он пытался убедить себя так же, как и Соклей. Должно быть, это сработало, потому что следующее, что он помнил, восточный горизонт засветился розовым и золотым. Он зевнул и потянулся. Что-то в его спине хрустнуло. Он поднялся на ноги.
Соклей
“Пора вставать. Время отправляться в путь”, - ответил Менедем. Когда он проснулся, он проснулся. “У нас впереди целый день плавания”. Соклей застонал и натянул гиматий через голову. Менедем снова пошевелил его, на этот раз менее нежно. Он вызвал еще один стон у своего кузена, который вынырнул из-под мантии, как черепаха, высовывающая нос из панциря. “Давай, моя дорогая”, - весело сказал Менедем. “Нравится тебе это или нет, розовощекий рассвет застал нас”.
Как старый-престарый человек, Соклей встал. “Мне это не нравится”, - сказал он.
Разбавленное вином блюдо и ячменные булочки, обмакнутые в оливковое масло, помогли Соклею привыкнуть к бодрствованию. По команде Диокла гребцы налегли на весла. Они тянули изо всех сил, как будто стремились как можно скорее увести Афродиту подальше от Сайма. Ни у кого из них не было забинтованной головы, поэтому Соклей предположил, что амфора, выпущенная накануне вечером, не проломила череп.
“Давайте немного потренируемся”, - сказал Менедем. “По команде гребца - веслами правого борта удерживать гребок назад, веслами левого борта вперед”.
“Весла левого борта… вперед!” Прокричал Диокл. Гребцы повиновались довольно плавно. "Афродита" развернулась, развернувшись почти в свою длину. Когда нос корабля указал на север, в море, "келевстес“ крикнул: "Обе стороны… вперед!” "акатос" умчался прочь.
Соклей провел первые пару часов дневного плавания, споря с Менедемом. “Почему ты хочешь остановиться в Книде?” он спросил.
“Э-э, торговать?” Когда Менедем звучал наиболее разумно, он также звучал наиболее раздражающе. Так, во всяком случае, казалось Соклею.
“Очень хорошо, о наилучший: торговать. И что у них будет в Книдосе для торговли?” Соклей никогда не переставал задаваться вопросом, действительно ли, когда он больше всего походил на Сократа, он звучал и наиболее раздражающе.
“Ну, обычный порядок вещей, который у них там есть”, - ответил Менедем.
“Точно - обычный ход вещей”, - согласился Соклей. “Если бы мы направлялись куда-нибудь помимо Афин, этого могло бы быть достаточно. Но поскольку мы направляемся в Афины, зачем тратить время в Книдосе? Почему бы не отправиться прямо на Кос? Шелк Koan достаточно особенный, чтобы хорошо смотреться где угодно. Богатым афинянам это понравится, как и македонским офицерам в гарнизоне Кассандроса”.
“Шелк Коан не такой особенный, как мы думали”, - сказал Менедем.
“То, что я купил прошлым летом в Сидоне, то, что привезли с востока, скрывает его в тени. Я не думал, что даже боги могут ткать такую ткань”.
“Я тоже”, - признался Соклей. “Но у торговца была только эта малость, и мы получили за нее хорошую цену от брата Птолемея, Менелая. Что касается афинян, то шелк Коан - лучший из существующих. Итак, нам следует остановиться на острове Кос ”.